Макс протянул ей свою намокшую горбушку, Микаэла сделала вид, что кусает, но он нахмурился и снова протянул ей хлеб. Микаэла откусила кусочек, чтобы доставить ему удовольствие.
— Необыкновенно вкусно.
— Я тоже хочу есть.
Она вздрогнула и оглянулась на дверь.
— Невежливо подслушивать. У нас личный разговор, скажи ему, Макс. — Она кивнула на Рейна.
Макс повернул голову в его сторону и разразился потоком нечленораздельных звуков.
— Чудесный парнишка! — воскликнула Микаэла, поднимая его в воздух и тыкаясь носом ему в живот.
Малыш громко рассмеялся, и Рейн подумал, что никогда еще не видел, чтобы она так улыбалась.
— У меня есть основания ревновать?
— Да. Я влюбилась в него.
— Правда?
— Только что. — Она поцеловала мальчика в щеку.
— Я готов драться за тебя на дуэли, но боюсь, это будет нечестно. — Рейн обнял жену за талию, провел языком по ее губам, и она задрожала, прижавшись к нему. Макс недовольно заворчал.
— Я скучал по тебе.
— Ага, ты храпел и даже не заметил, что меня нет.
— Я не храплю.
— Значит, это ветер. — Она погладила его обнаженную грудь, игриво проведя ногтями по соску.
— Бери поднос, а когда мы разделаемся с едой, ты будешь моей закуской. — Рейн лизнул ее влажные губы.
— Я твое любимое кушанье, — прошептала она.
У себя в комнате они положили малыша в центр кровати, уселись рядом и принялись за еду, обмениваясь страстными взглядами и поцелуями. Макс повернулся на бок и заснул.
Микаэла улыбнулась ему и убрала завитки темных волос с его лба.
— Он такой красивый, — улыбнулась Микаэла.
— Ты отлично с ним ладишь.
Она пожала плечами, не отрывая взгляда от спящего младенца.
— Он милый и умный. Невозможно не любить такое беспомощное и невинное создание.
То же самое Рейн подумал, когда впервые увидел Коли-на. Но есть на свете люди вроде его отца, способные отвернуться от ребенка и спокойно жить собственной жизнью.
— Ты можешь быть уже беременной, — тихо сказал он.
— Знаю. Тебя это расстраивает?
— Если бы расстраивало, я бы принял меры. — Она удивленно заморгала. — Мать большой специалист в различных снадобьях, хотя вряд ли можно назвать их абсолютно надежными.
— Оно и видно, — с легким смешком ответила Микаэла.
О чрезвычайной плодовитости Монтгомери Рейн говорить ей не собирался, поскольку в его жилах текла другая кровь.
— Ты хочешь ребенка.
— Нет. Я хочу много детей. Зачем ты ищешь своего отца, Рейн, когда у тебя есть все это?
— Микаэла, — предостерегающе сказал он.
— Твой отец эгоистичный дурак, он недостоин твоего внимания. Откажись от поисков.
— Не могу. Я должен это сделать, чтобы начать новую жизнь.
— Я думала, это уже произошло.
— А ты можешь сказать то же самое по поводу своей революции?
— Это разные вещи. Успех восстания зависит от воли многих людей. И победят многие.
— Ты продолжишь шпионить?
— Я должна.
— Как и я.
Микаэла хотела возразить, но передумала.
— Давай я уложу его. — Макс зашевелился, потом удовлетворенно вздохнул и успокоился на руках брата. — Нам нужно кое-что обсудить наедине.
— Ага, мужской разговор.
Рейн похлопал малыша по попке и направился к двери. Микаэла слышала, как он что-то тихо говорит малышу. Она убрала поднос, сняла ночную рубашку и юркнула в постель, готовая к встрече с мужем.
Когда он проснулся, Микаэла, уже одетая, сидела у окна, а Кабаи заканчивал ее причесывать. Рейн приподнялся на локте, наблюдая за женой: она нахмурилось, потом лицо у нее разгладилось и появилась ослепительная улыбка.
— Думаешь обо мне?
— Думала, — призналась она. Кабаи воткнул последнюю шпильку, что-то шепнул ей на ухо и вышел. Она подошла к мужу в облаке шелестящего светло-зеленого муслина. — Я думала, что если ты сегодня не покажешься внизу, твоя семья решит, что я привязала тебя к кровати.
Рейн улыбнулся, схватил ее за руку и потянул к себе.
— Интересная мысль.
Она прильнула к его губам, и ее тело мгновенно проснулось. Ей очень хотелось сказать Рейну, как сильно она его любит, но вдруг он сочтет, что ее признание вызвано ночью страсти. Они до рассвета не выпускали друг друга из объятий, и боль, которую причинил ей Уинтерс, отступала всякий раз, когда Рейн касался ее, освобождая ее душу для огромной радости, которую она снова и снова открывала для себя.
Микаэла отстранилась, но он потянулся за ее губами, сорвав еще один поцелуй, прежде чем отпустить жену.
Его взгляд скользнул по вырезу платья.
— Я в мгновение ока могу снять с тебя все это.
— И твоя мать нас застанет. Она меня ждет.
— Зачем?
— Я спросила ее о лекарствах, и она согласилась научить меня кое-чему.
— Значит, ты проведешь с ней весь день.
— А ты не сумеешь найти себе развлечение на некоторое время?
— Я собирался развлекаться с тобой.
— Я для тебя всего лишь игрушка, да?
— Это для меня не игра.
Рейн начал ее целовать, нежно и страстно, а его руки уже пробрались под юбку, гладя ей бедра. Микаэла с таким жаром прильнула к его губам, что он сразу изготовился к бою.
Кто-то позвал ее, она встала, оттолкнув мужа, но тот отбросил простыню, чтобы Микаэла увидела, как он возбужден.
— И ты хочешь оставить меня в таком состоянии? — обиженно спросил Рейн.
— От этого наша встреча будет еще приятнее.
— И когда же она произойдет?
— Позже.
У двери Микаэла остановилась, положив руку на задвижку, и оглянулась. В ее глазах мелькнуло странное выражение, какая-то едва уловимая печаль. Рейн нахмурился.
— Сегодня они будут подтрунивать над тобой.
— Я не стыжусь того, чем мы занимались. Кроме того, дорогой муж, это касается только нас двоих.
— Вижу, ты привыкла к откровенным разговорам моей матери.
— У меня не было выбора.
Услышав, что ее опять зовут, Микаэла бросила на него многообещающий взгляд и закрыла за собой дверь, а Рейн залез в горячую ванну, подумав, что это «позже» наступит скорее, чем она думает.
Обнаружив, что его одежда вычищена и аккуратно сложена, а грязные сапоги отполированы до блеска, Рейн поблагодарил Кабаи, и тогда выяснилось, что обо всем позаботилась его жена. Внимание Микаэлы растрогало его. Он так долго жил один, что позабыл, как это приятно, когда о тебе заботится женщина.
Рейн стоял в дверях столовой, наблюдая за ней, потом взял ячменную лепешку, обошел вокруг стола, чтобы поздороваться с родными, и наклонился к жене, подставляя щеку для поцелуя.
Она с готовностью это сделала.
— «Позже» еще не наступило? — шепнул он.
