Оглянувшись по сторонам, виконт поймал за руку клерка, торопившегося мимо с важным видом.
– Где Персиваль? Он уже прибыл? Отвечайте же!
– Да вы что, сэр! – проблеял служащий. – В сапогах сюда нельзя, – переведя взгляд с голой шеи посетителя на окровавленную, наспех перевязанную руку, он побледнел. – И галстук обязателен. У вас имеется приглашение от члена парламента? Потому что, понимаете, на самом деле вам положено входить через…[67]
Девлин подавил желание тряхнуть зануду.
– Черт возьми, я здесь не затем, чтобы торчать на галерее! Где Персиваль?
В этот момент боковым зрением Себастьян уловил какое-то движение. Темноволосый мужчина, поднявшись со своего места у огня, спешно направлялся к выходу, держа одну руку за бортом сюртука.
– Беллингем, – выдохнул виконт, затем закричал: – Беллингем, стой! Кто-нибудь, задержите этого человека!
Но ошарашенные лица повернулись не в сторону злоумышленника, а в сторону кричавшего.
Сыпля проклятиями, Девлин рванулся вперед.
Служащий крепко вцепился в раненое предплечье виконта:
– Сэр, я вынужден …
В дверном проеме показалась худощавая фигура премьер-министра. Он шел, немного повернув голову и разговаривая с кем-то из следовавших за ним.
– Нет! – выкрикнул Себастьян, стряхнув с себя клерка в тот самый миг, когда Беллингем приблизился к Персивалю и выстрелил ему прямо в грудь с расстояния не более каких-то трех-четырех футов. Раненый упал на руки идущих сзади, а стрелявший спокойно вернулся на свое место у камина.
* * * * *
Премьер-министра перенесли в кабинет секретаря спикера. Кто-то послал за доктором, но Себастьяну было достаточно одного взгляда на зияющее отверстие в груди Персиваля, чтобы понять, что раненому не потребуется помощь.
Виконт огляделся.
– Вы, – кивнул он давешнему чванливому служащему, переминавшемуся неподалеку, – бегите на Даунинг-стрит[68]. Сообщите о случившемся его семье. Живо! – рявкнул он колебавшемуся клерку.
– Спенс? Он здесь? – приподнял дрожащую ладонь Персиваль.
– Он сейчас будет, – соврал Себастьян, беря премьер-министра за руку. Та уже холодела.
Умирающий сделал судорожный вдох, перешедший в хрипение:
– Мне хотелось бы увидеть сына в последний раз, перед тем как…
Девлин наклонился, пытаясь расслышать гаснущие слова. Но Персиваль только широко распахнул пустые, невидящие глаза.
Пол Гибсон воткнул искривленную иголку в предплечье Себастьяна, заканчивая зашивать длинную глубокую рану от клинка Эптона-Смита.
– Ты везунчик, – заметил хирург, – он чуть не рассек сухожилие.
Виконт наблюдал, как ловко друг орудует иглой.
– По-моему, у тебя получается лучше, чем у моего портного.
Затянув узел, ирландец потянулся за ножницами:
– Благодаря постоянным упражнениям на твоем теле.
Выпрямив руку, Девлин сжал и разжал кулак.
– Будет лучше, если несколько дней подержишь руку в покое, – посоветовал доктор, отворачиваясь и накладывая на бинт целебную мазь. – Впрочем, я не надеюсь, что ты прислушаешься к моим словам, – принялся он перевязывать рану. – Как считаешь, что сделают с Беллингемом?
– Полагаю, повесят. Возможно, даже до конца этой недели.
– Этот человек явно сумасшедший.
– Да, но не думаю, что сие обстоятельство кого-то остановит.
– Одного не пойму, – бросил доктор, продолжая заниматься повязкой. – Как со всем этим увязать бандита, остановившего карету мисс Джарвис на ричмондской дороге?
– Скорее всего, это был еще один гусарский офицер. Очевидно, на гулянке в честь дня рождения он не присутствовал, но участие в заговоре принимал. Подозреваю, что именно эта четверка громила приют Магдалины: Эпсон-Смит, Сомервилль, Драммонд и неизвестный с ричмондской дороги. Полковник убрал раненого соучастника, чтобы тот не проговорился.
– Ты считаешь, в деле замешан кто-то еще?
Себастьян подумал о двоих незнакомцах, едва не обрекших Геро Джарвис на смерть. А вслух сказал:
– Сомневаюсь, что мы когда-либо точно узнаем, сколько гусар было вовлечено в заговор.
– Особенно, если власти продолжат утверждать, что Беллингем действовал в одиночку.
Внимание виконта привлек шум останавливающейся на улице кареты. Еще даже не услышав стука в дверь и мелодичного голоса, обращавшегося к миссис Федерико, Себастьян почувствовал, что приехала Кэт.
Она вошла, неся с собою запах ночи и вновь собирающегося дождя. На актрисе было темно-фиолетовое платье, отделанное кремовой тесьмой, и накидка в тон. Изящное страусовое перо, ниспадающее с полей модной синей шляпки, легло на побледневшую щеку, когда Кэт замерла на пороге гибсоновской прихожей. Очевидно, она не ожидала застать здесь Себастьяна.
– Прошу прощения, – гостья смотрела исключительно на доктора, – вижу, вы заняты. Загляну попозже.
И собралась уходить, но тут хирург спохватился:
– Подождите. Вот только вынесу и сейчас же вернусь, – поднимая миску с окровавленной водой и грязные бинты, пообещал он и шустро поковылял за порог.
Глаза Кэт метнулись к повязке на руке Себастьяна.
– Слышала, ты был ранен.
– Просто царапина.
– Тебя могли убить.
– Но не убили же, – Девлин соскользнул с края стола, но не сделал даже шага в сторону собеседницы. Они, не отрывая взгляда, смотрели друг на друга через комнату.
– Часто приходишь навестить Гибсона? – поинтересовался виконт.
– Время от времени.
Оба замолчали.
На одно украденное мгновение он забылся, любуясь Кэт, таким родным, по-детски вздернутым носиком, чувственным изгибом губ. Себастьян мог поклясться, что воздух в комнате дрожал от мучительного понимания, кем они являлись друг для друга и кем больше никогда не могли быть.
– Мне пора, – сказал Кэт, но по-прежнему мешкала, не сводя с Себастьяна глаз.
И он с глухим отчаянием понял, что эта любовь и боль навсегда останется частью его души.
И ее тоже.
* * * * *
Позже тем же вечером мисс Джарвис получила вежливое послание от лорда Девлина, в котором кратко описывались события дня и обстоятельства, касающиеся резни в приюте Магдалины. Виконт упоминал о ссоре Рейчел и Тристана Рамзи, но без сведений, полученных от леди Сьюэлл, причины последующего побега девушки из отчего дома по-прежнему оставались бы не ясными. Геро не сомневалась, что Себастьян осведомлен об отвратительной тайне лорда Фэйрчайлда, и была раздосадована намерением виконта оградить ее, утаивая сведения.
