Глава 21
– Доктор, моя жена скоро поправится? – спросил Марко дрожащим голосом, когда они с врачом спускались по лестнице. Жюльетт четыре часа пролежала без сознания, теперь за ней ухаживала сиделка.
– Давайте пройдем в гостиную, где мы можем спокойно поговорить, – ответил доктор.
Марко провел его через прихожую. Он все еще пребывал в состоянии глубокого шока от содеянного.
– Вы не откажетесь от бренди?
Ему было необходимо выпить, чтобы немного прийти в себя. Врач отказался, но предложил хозяину не стесняться и выпить одному. Наливая коньяк, Марко бросил быстрый взгляд в ту сторону, куда упала Жюльетт, с облегчением заметив, что прислуга уже успела убрать следы крови.
– Я стараюсь не вмешиваться в семейные проблемы, столь часто возникающие между супругами, – начал доктор, – но причиной большого синяка в правой части лица синьоры Романелли мог быть только сильный удар кулаком, а порез на щеке, без сомнения, – след перстня. У нее массивная подкожная гематома, к счастью, надеюсь, без травмы глаза.
Марко застонал и одним глотком выпил рюмку коньяка.
– Я никогда раньше не бил ее. Не знаю, что на меня нашло.
– Неуправляемый гнев – обычная причина подобных ситуаций, – сдержанно прокомментировал доктор. – Быстрота ее выздоровления полностью зависит от вашего терпения и понимания. Вы должны забыть о том, что явилось причиной сегодняшней семейной драмы. В течение нескольких дней вашей жене будет нужен полный покой и столь же полное отсутствие всяческих отрицательных эмоций.
Когда доктор ушел, Марко позвонил в цветочный магазин и заказал букет красных роз. Когда цветы привезли, он поднялся к Жюльетт. Та открыла глаза, прошептала, что цветы прекрасны, и снова отвернулась.
На следующий день, когда друзья узнали, что с Жюльетт произошел несчастный случай, ее спальня стала напоминать беседку, увитую множеством цветов. Она захотела увидеть детей. Ей позволили несколько минут подержать на руках дочь, а Мишеля заинтересовала повязка на голове матери. Он расплакался, когда Арианна забрала его, вырвался от няни, убежал из детской и стал изо всех сил барабанить в дверь, требуя, чтобы его впустили. Этот стук резкой болью отдавался в голове Жюльетт, огорчение ребенка расстроило еще больше. Она испугалась, что сына вообще не будут пускать к ней, и попросила, чтобы Мишелю разрешили поспать после обеда рядом с ней. К Жюльетт не пускали никаких посетителей, и Марко был вторым, кроме врача, кто мог зайти. Он только что возвратился из конторы. Уходя утром, он не видел жену, зато четыре раза за день позвонил домой, чтобы справиться о ее состоянии.
Марко сел рядом с кроватью на стул, который для него освободила сиделка, тактично удалившаяся из комнаты. Не прошло еще и суток с тех пор, как Жюльетт получила травму, и его все еще терзали невыносимые муки совести, а кроме того, еще одна тревожная мысль, не переставая, сверлила голову.
– Тебе лучше? – спросил Марко, осторожно, но нежно касаясь руки жены.
– Да, – прошептала Жюльетт с большим трудом, опухоль с правой стороны лица мешала говорить. Шторы на окнах были задернуты, ее глаза болезненно реагировали на свет. В полутьме комнаты она все-таки видела муку и отчаяние во взгляде мужа, но пока не чувствовала в себе никакого сострадания и способности простить. – Я скоро совсем поправлюсь.
– Да-да, конечно, – согласился Марко с какой-то преувеличенной уверенностью, которую часто можно услышать у постели больного. Но затем безнадежно покачал головой, не в силах больше совладать с потоком чувств, захлестнувших его. Глаза наполнились слезами.
– Ведь я мог убить тебя в ту минуту!
– О, меня не так-то просто отправить на тот свет. Я нисколько не жалею о своем поступке и считаю, что ты не имел ни права, ни основания бить меня. Это больше никогда не должно повториться в наших отношениях, – Марко увидел в ее взгляде предупреждение.
– Я не владел собой.
– Я знаю, и могу отчасти понять, и все-таки ты ошибаешься. Николай никогда не станет предъявлять никаких прав на Мишеля. И я пыталась убедить тебя в этом вчера в гостиной. Если Николай переживет войну, которая надвигается на нас, – а я буду молиться за него каждый день – он никогда больше не вернется ни в мою, ни в твою жизнь. Глаза Марко недоверчиво сузились.
– Но он видел Мишеля! Ты же сама это сказала! Ведь он все понял.
– Да, это так, но, также понял, что теперь мы идем в жизни разными путями. Наше прощание было окончательным. Ему довольно сознания того, что со мной все в порядке, и у него есть сын.
Марко понимал, ему не следует больше задавать вопросы и нужно оставить жену в покое, но разум и душу продолжало мучить нечто такое, что заставило произнести этот вопрос:
– В Палаццо Орфей ты оставалась с Карсавиным наедине?
Жюльетт устало закрыла глаза. Как она сможет избавить его от мучительного, неизбывного подозрения?
– Когда я пришла, там была Генриетта, но вышла, чтобы дать нам возможность поговорить.
– Где вы оставались?
– В салоне-мастерской.
Жюльетт понимала, что сейчас в голове Марко мелькают образы плотных драпировок и мягких бархатных диванов.
– Я вошла через дверь лоджии.
– Сколько времени ты оставалась наедине с Карсавиным? – Марко чувствовал, что засыпает жену грубыми и бестактными вопросами подобно какому-нибудь прокурору на суде, но, как и за день до этого, им владела безумная ревность, буквально сводящая с ума.
Она снова открыла глаза и пристально взглянула на мужа.
– Я утратила чувство времени. Забыла о том, что дома меня ждут гости. Но почему же ты прямо не задашь мне вопрос, изменила ли я тебе с ним?
Марко еще не утратил способности смущаться. Жюльетт была настолько слаба, что он едва смог расслышать произнесенный ею вопрос.
– Мы поговорим на эту тему, когда ты поправишься.
– Нет. Давай расставим все точки над «i» сейчас же, – ей с большим трудом, преодолевая резкую боль, удалось привстать. – Я могу уверить тебя, что того, чего ты больше всего боишься, между нами не было. Я твоя жена. Николай не смог ничего изменить в наших с тобой отношениях. И Мишель остался прежде всего твоим сыном.
Она снова упала на подушки, закрыв глаза рукой, словно защищаясь от возможных подозрений и вопросов. Марко вскочил и с тревогой склонился над женой.
– Я верю тебе. Просто хотел, чтобы ты еще раз сказала это для меня вслух, – он отвел ее руку и поцеловал в закрытые глаза. – Тебе нужно отдохнуть от меня!
Когда Марко вышел, Жюльетт открыла глаза, но ее взгляд был печален. Она сказала правду, но сможет ли он когда-нибудь полностью освободиться от этого подозрения? Она видела, как в здании их брака возникла трещина, пока еще маленькая. Жюльетт пообещала себе сделать все, что в ее силах, чтобы исправить положение. Как бы ни менялись взаимоотношения с Николаем, чувства благодарности и привязанности к Марко оставались неизменными.
