Когда склянки пробили очередной час, Морис взорвался:
– Нельзя мне было отпускать его одного, черт меня побери! Я должен был сам поехать с ним!
Он вырвал у Кевина подзорную трубу, хотя знал, что Тэм сразу крикнет с топ-мачты, как только появится баркас. Морис никогда не отличался особым терпением, но после предательства Сноу оно стало все чаще изменять ему. Он угрюмо изучал в подзорную трубу невозмутимую гладь моря, разделяющую оба корабля. Ничего! Полнейший штиль, не видно даже ни единого гребешка волн, не то что баркаса!
– Вы дали адмиралу время до заката солнца, сэр, – осторожно напомнил ему стоявший на полубаке Аполло.
Обычно веселое лицо Кевина невозможно было узнать, его зеленоватые глаза потемнели от переживаний.
– Он уступит, держу пари, – как заклинание, твердил он. – У него нет другого выхода, если он хочет получить свою дочь.
«В том-то и дело, – с безысходным отчаянием подумал Морис, опуская подзорную трубу. – А если адмирал уже не хочет этого?» И все же, когда вернется Дигби, ему придется отпустить Люси.
Если Дигби вернется…
Несмотря на страшную жару, Морис почувствовал озноб при мысли о необходимости рискнуть жизнями еще нескольких доверившихся ему людей. Он вернул трубу брату и снова впился взглядом в волны, пытаясь решить в уме загадку, которая мучила его с тех пор, как «Аргонавт» появился в поле их зрения и бросил якорь.
Такому человеку, как адмирал, предоставили бы хоть весь флот для поисков его единственной дочери, тем более что она попала в руки самого зловещего преступника, капитана Рока. Так почему на встречу с «Возмездием» пришел только один корабль, пусть даже такой мощный, как «Аргонавт»?
У Мориса вспотели ладони от страха, что ответ на этот вопрос может прийти слишком поздно.
* * *
Адмирал Люсьен Сноу подавил отрыжку и отер губы льняной салфеткой.
– Терпеть не могу ужинать так рано, – брезгливо пробурчал он. – Это нарушает мое пищеварение.
Дождавшись, пока молодой румяный матрос унес поднос, Смит осмелился приблизиться к столу, поставленному под навесом на палубе. Он старался не смотреть на лист веленевой бумаги, небрежно отброшенный в сторону адмиралом, который поставил на его место графин со своим любимым шерри.
– Позвольте обратиться, сэр? – спросил Смит, невольно подчиняясь дисциплине на военном корабле.
Сноу взглянул на него с некоторым удивлением.
– Говорите.
Смит бросил взгляд в дальний угол палубы, где посланец Клермонта стоял между двумя вооруженными офицерами. Им и в голову не приходило, что этот сухой старикашка, у которого непрерывно подергивается правая нога, а подслеповатые глазки часто-часто помаргивают, обладает невероятной стойкостью духа.
Смит позволил себе обеими руками опереться на стол и наклонился к самому уху адмирала из опасения, что их могут услышать.
– Сэр, должен ли я напомнить, что солнце начинает садиться? Опасность, угрожающая мисс Люси, возрастает с каждой минутой.
– А должен ли я напомнить, Смит, что тебе некого обвинять в этом несчастье, кроме самого себя? Это просто выше моего понимая, что ты не смог узнать негодяя, когда он торчал под самым нашим носом.
Смит намеренно сохранял невозмутимое выражение лица, отлично понимая, что признание его вины обернется против него, ничуть не помогая Люси.
– Я уже не молод, сэр, и мои глаза не те, что были прежде.
– Остается только пожалеть об этом.
Сноу тяжело поднялся, скользнув по своему дворецкому холодным взглядом, полным рассудочного эгоизма. Смит уже пожалел, что вообще побудил его к каким-то действиям.
Кроме того, он, как обычно, очень стесненно чувствовал себя в присутствии офицеров, которые прохаживались по затененной галерее, прячась от солнца, и бросали в их сторону любопытные взгляды. Среди них не было случайных людей. Все они оказались приближенными к почтенной особе адмирала за свою рабскую преданность и готовность слепо хранить молчание, что бы ни произошло. Как раз за то, что всегда отличало самого Смита, но в данную минуту подвергалось жестокому испытанию.
Когда его командир приблизился, Смит по привычке вытянулся перед ним, хотя его душа вовсе не испытывала былого почтения.
Адмирал понизил голос до вкрадчивого шепота:
– Так что же, по-твоему, я должен сделать, Смит? Клермонту нужны не деньги, а каперское свидетельство. Кажется, тебе не хуже меня известно, что у меня его нет.
Смит еле слышно зашелестел побелевшими губами:
– Может быть, дать ему ваше письменное признание, сэр. Если… если осторожно все сформулировать… ну, так, чтобы это не резало слух, и… и противопоставить этой истории ваши многочисленные заслуги перед родиной и королем, возможно, это и не нанесет непоправимого ущерба вашему доброму имени.
– А-а, – зловеще протянул адмирал, – вот что ты предлагаешь? Пожертвовать моей репутацией ради репутации Люси?
Самообладание готово было изменить Смиту.
– Вашей репутацией ради жизни Люси, – резко возразил он. – Да, я предлагаю именно это.
Казалось, адмирал испытал своеобразное удовлетворение, услышав этот страстный ответ.
– Клермонт не убьет ее сразу. Если она окажется в постели такой же пылкой, как ее мать, он сохранит ей жизнь. По крайней мере до тех пор, пока не устанет от ее жеманных уловок.
Смит ошеломленно взирал на адмирала, сжимая кулаки. Его охватило огромное желание стукнуть по самодовольной физиономии хозяина, но сознание своей вины остановило его. В конце концов, именно он, а не адмирал, позволил своей маленькой Люси оказаться в руках мстительного Клермонта.
Подчеркивая бесповоротность своего решения, адмирал раздраженно скомкал ультиматум пирата.
– Боюсь, мне остается только один выход. Ты же сам читал газеты перед нашим отплытием. Они все полны лукавых намеков. Наша маленькая Люси провела целых три недели во власти разнузданных негодяев. От репутации порядочной девушки уже ничего не осталось. – Ужас и негодование Смита возрастали с каждым словом, произнесенным насквозь фальшивым тоном сожаления. – Конечно, любая женщина, побывавшая в руках распутного Рока, предпочла бы благородный конец позорной жизни после таких тяжких испытаний.
– Вы… вы бессердечный негодяй!
Охваченный гневом, старик размахнулся и изо всех сил ударил кулаком по ненавистному лицу.
Пошатнувшись, адмирал шагнул назад и прижал ладонь к разбитым в кровь губам. Смит снова бросился на него, но его схватили сильные руки подоспевших офицеров.
Люсьен Сноу быстро овладел собой и отдал приказ своим обычным холодным тоном:
– Отведите мистера Смита вниз и держите его в цепях. Кажется, у него расстройство ума, и, боюсь, неизлечимое.
