Джоселин задрожала — нежность, с которой этот смуглый дьявол взял в руки ее груди и взвесил их на ладонях, словно спелые персики на рынке, свела бы с ума любую женщину.
— Почему ты мне не сказала? — просто спросил он, подняв на нее глаза.
Джоселин покачала головой. Почему-то она нисколько не удивилась, что мужчины этой семейки разбираются в подобных вещах. На то они и Боскаслы.
Однако не слишком приятно сознавать, что муж даже в этом намного опытнее ее самой.
— А ты откуда знаешь? — недовольно спросила она.
— О чем? — нахально ухмыльнулся он.
Джоселин заморгала, почувствовав, как на глаза неожиданно навернулись слезы.
— Джейн предупредила, чтобы я пока никому ничего не говорила — сказала, мол, дурная примета заранее проболтаться о таких вещах.
— Ясно. — Большая мужская ладонь, словно защищая, легла ей на живот. — Тогда я тоже не стану никому говорить. Буду нем как рыба. Пока кто-нибудь не спросит, конечно.
Джоселин покосилась на его смуглое лицо, и сердце у нее сжалось от нежности. Как же она любит его!
— А если спросят, что ты скажешь?
— Ну, не могу же я врать, верно?
— Хм… Наверное, действительно не стоит. То есть, я хочу сказать, такой секрет невозможно хранить вечно. Только какое-то время.
— И не собираюсь, — ухмыльнулся он. — Пусть все знают! Поедем в парк, встанем на углу, и будем рассказывать об этом всем, кто проходит мимо, хочешь? А если кто-то не услышит, как я хвастаюсь этой новостью, то я сообщу о ней в газетах — тогда уж точно об этом будет оповещен весь Лондон!
— Значит, ты рад? — робко спросила она.
— Господи… да я вне себя от счастья!
Она провела рукой по его густым волосам.
— Может, все-таки оденемся? А то ведь нас ждут… Девон с хитроватой усмешкой посмотрел на нее.
— Это ты о чем? Ах, действительно, я тебе не сказал. Там внизу всего лишь маркиз собственной персоной.
— Маркиз? — ошеломленно переспросила она. — Это какой? Грейсон?
— А что, есть какой-то другой? — ехидно прищурился он. — Ну да, Грейсон. Маркиз и его генерал-майор.
— Его — кто?
— Нежный диктатор, который, из всех нас веревки вьет.
Эмма.
Он вскочил с постели, дав ей возможность еще раз полюбоваться своим гибким, мускулистым телом.
— Держу пари, сейчас она устроит мне трепку за то, что я не смог защитить тебя. Рядом с Эммой даже мировой судья просто сущий ангел. Вот увидишь, я еще горько пожалею, что меня не бросили за решетку, — пробурчал он.
— Так что, прикажешь мне растить нашего малыша одной? — насмешливо бросила Джоселин. — Спрыгнув с постели, она грациозно переступила через валявшиеся на полу панталоны Девона.
Девон не спеша, одевался. Натянув сюртук, он ласково чмокнул ее в нос.
— Одной? В такой семье, как наша, этого можно не опасаться, — фыркнул он. — И потом не бойся, я никогда не брошу нашего малыша. Боскаслы хоть и греховодники — я, кстати, тоже отнюдь не святой, — но семья у нас всегда на первом месте! Даже у самых пропащих!
— Ну, Эмма не такая!
— Знаю. И потом она всегда права, поэтому рядом с ней как-то особенно болезненно чувствуешь собственную ущербность!
Джоселин кивнула. Глаза у нее снова были на мокром месте. И вовсе не из-за того, что, как выяснилось, внизу их терпеливо дожидались маркиз с сестрой. Страстная привязанность, которую все члены семьи питали друг к другу, изумляла ее до сих пор. Может быть, именно поэтому она и влюбилась в него. Преданность близким была у Боскаслов в крови.
И ребенок, которого она носила под сердцем, скорее всего, унаследует качество, которым отличаются его благородные предки.
Вместе с их буйным и необузданным нравом.
— Если я этому не помешаю, — забывшись, закончила она вслух.
Девон покосился на жену.
— Ты что-то сказала?
Она улыбнулась. Да, грехов у него немало — однако он, по крайней мере, выглядит чертовски привлекательно. Кашлянув, Девон поправил безупречный галстук.
— Может, тебе тоже стоит одеться, прежде чем спуститься к ним.
— Великолепная идея! — сухо заметила Джоселин. Он подошел к кровати — в глазах его прыгали чертики.
— Но если хорошенько подумать, может, и не стоит. — Он принялся поспешно расстегивать жилет.
Джоселин смущенно рассмеялась. — И что ты скажешь брату? Глаза Девона блеснули.
— Что-то мне подсказывает, что Грейсон все поймет. Бог свидетель, он мог бы написать учебник по искусству соблазнять женщин.
Джоселин юркнула под простыню.
— А он не обидится, если мы не спустимся?
— Нет, если мы пообещаем назвать нашего первенца в его честь, — швырнув сюртук в угол, весело объявил Девон.
— А если будет девочка?
— Тогда назовем ее в честь Эммы.
— А вот Эмма точно не поймет нас. — Джоселин замялась. Круглыми глазами она смотрела на Девона, поспешно стаскивающего с себя панталоны. — Эмма… — заикаясь, промямлила она с некоторым трудом, внезапно позабыв, что хотела сказать, — Эмма наверняка сочтет наше поведение неприличным. Согласно этикету, которому она привыкла следовать, мы ведем себя просто скандально!
Девон, присев на край постели, нагнулся, чтобы поцеловать ее.
— Ты так считаешь? Тогда, может, напишем свой собственный учебник по этикету?
— Желаешь попробовать себя на литературном поприще? Интересная мысль — но писать о таких вещах лежа, в чем мать родила…
— Джоселин, — он прижался лбом к ее лбу, — помолчи хоть минутку, хорошо? Кажется, на меня снизошло вдохновение. По-моему, я знаю, какая будет первая строчка.
— «Я люблю тебя», — серьезно сказал он. — Прекрасное начало, правда?
Джоселин прижалась к нему. Ему не нужно было говорить ей о любви — она и так это знала, — но как же приятно было услышать!
— Ну, с таким вступлением можно не сомневаться, каким будет конец, — нежно проговорила она.
— И каким же?
— «Я тоже люблю тебя».
Он опрокинул ее на постель.
— Ну, раз начало и конец, придумали, значит, осталось написать только середину. И что-то мне подсказывает, что нам не придется долго ждать вдохновения.
1 Согласно библейскому преданию, ковчег, в котором хранились каменные Скрижали Завета с десятью заповедями.
2 Так англичане презрительно называли Наполеона Бонапарта.
3 Блио — шерстяное или шелковое платье с глубоким вырезом, надевавшееся через голову, с полудлинными и очень объемными рукавами.
4 У. Шекспир. «Антоний и Клеопатра». Пер. Б. Пастернака
126
