Андреа Кейн - Сокровенное желание

Но Алекс и сама стремилась к нему всем своим существом. С наслаждением она отдалась его жарким поцелуям, отвечая ему со всей страстью, на которую только была способна.

Он отпустил руки жены и запустил пальцы в ее волосы, шепча что-то бессвязно. Нет никакого спасения от этого безумия, от этой неутолимой жажды, которую она в нем вызывает. Дрейк и сам не знал, хочет ли он спастись.

Он снова горел на адском огне, отчаянно ища рай, который она ему предлагала.

– Алекс... – шептал он.

– Я люблю тебя, – выдохнула Александрина, чувствуя, как любовь пронизывает ее до самых глубин существа.

Она ясно понимала, что любит его. Любит герцога Аллоншира, капитана Дрейка Баррета. Ведь это один и тот же человек. И этого человека она любит!

– Черт бы тебя побрал, Алекс, – прошептал Дрейк, закрывая глаза. – Что ты делаешь со мной, черт возьми! – Он застонал. Откуда-то из глубины его сердца вырвались выстраданные слова: – Черт бы тебя побрал за то, что ты заставила полюбить тебя!

– Вам не кажется, что пора уже об этом поговорить? Смитти стоял рядом с Дрейком на начищенной палубе новенького корабля. Размер этого судна превосходил габариты «Прекрасной мечты». Его отделка отличалась большей роскошью, но корабль пока не имел имени.

Дрейк и Смитти подняли паруса на этом корабле на следующее утро после бала, отправляясь в плавание по Темзе. Они плыли уже три дня, но Дрейк так и не сказал Смитти ни слова о бурной встрече с Александриной.

Мужчины главным образом беседовали о загадке, связанной с покушениями на жизнь Дрейка. Они проводили дни, знакомясь с новым кораблем, но время от времени между ними повисала напряженная тишина.

Дрейк задумчиво смотрел на закат. У него было изможденное лицо с кругами под запавшими глазами, а когда Смитти напомнил ему о вечере, предшествовавшем их поспешному бегству из Аллоншира, Дрейк только сильнее сжал штурвал.

– У меня нет желания говорить на эту тему, Смитти. Я отправился сюда, чтобы постараться обо всем забыть.

– Ну и как, это вам удается? На лицо Дрейка легла тень.

– Нет, совсем не удается.

Смитти понял, что Дрейк страдает, но не мог не задать капитану вопрос, терзавший его на протяжении нескольких дней.

– Вы обидели ее, ваша светлость?

Услышав обвинения Смитти, Дрейк закрыл глаза. Перед его мысленным взором возник образ Александрины, такой ясный и четкий, как будто она стояла сейчас перед ним. Он вспомнил, как смотрела жена, когда он молча направился к двери, оставляя ее одну. Алекс заплакала. Сколько раз она говорила ему, что любит? Алекс повторяла ему это снова и снова, но Дрейк упорно не верил ее признаниям, не хотел даже слушать эти слова. Он судорожно мечтал освободиться от эмоциональных пут, которыми она хотела его связать. Признавшись ей в любви, он совершил самый разумный поступок, но это признание он сделал в порыве страсти.

Обидел ли он Александрину? Ответ не оставлял для него никаких сомнений. Да! Он обидел ее, и не один раз.

– Как вы могли причинить ей вред?

– Потому что я подонок.

– Вы не подонок, ваша светлость, вы – болван, каких свет не видывал.

Дрейк кивнул, соглашаясь с ним. Его внезапно охватило неодолимое желание поделиться своей болью.

– Алекс сказала, что любит меня. И я знаю, что это правда. Но, черт возьми, Смитти, когда я видел, как она выставляла себя напоказ перед всеми этими мужчинами, открыто кокетничая с ними, я не мог не думать ни о чем другом, кроме...

– Самого худшего, – закончил за него Смитти. – И даже не поговорив для начала с самой герцогиней, вы решили ей отомстить? Скажите, с чего вы взяли, что она в открытую решила соблазнить всех мужчин в вашей гостиной? Вы же знаете ее достаточно хорошо. Как вам могло прийти в голову, что она, не считаясь с вашими чувствами, прямо на ваших глазах займется набором всех желающих в ряды своих любовников?

Смитти не ждал, что Дрейк ему ответит, и продолжил:

– Давно настала пора покончить с обидами прошлого и со старыми душевными ранами. Разве супруга не доказала вам, что она единственная в своем роде? Что ее не интересует никто, кроме вас? Постарайтесь хоть раз взглянуть на ситуацию объективно, ваша светлость, увидеть вещи в их истинном свете, а не такими, как они предстают в вашем воображении. Леди Александрина простила же вам обман. Простила вас за то, что вы внесли неразбериху в ее жизнь. За то, что за последние несколько месяцев ей пришлось совершить грандиозную перестройку в своем сознании. И все это ради чего? Ради того, что она любит вас, и всегда любила. А теперь что? Будете холить и лелеять это чувство или собираетесь отринуть его из-за порочных женщин, которые омрачают ваше прошлое? Я предлагаю вам хорошенько обдумать этот вопрос, ваша светлость, прежде чем вы откажетесь от своего счастья – от шанса, который вам предоставляет жизнь.

Дрейк изумленно уставился на Смитти. Последняя фраза проникла ему в самое сердце. Смитти сказал, что Дрейк находится сейчас перед выбором, но на самом-то деле для него не существовало никакого выбора. Выбрав любовь Александрины, он очень многое ставит на карту, чтобы наконец дать ей то, чего она заслуживает. Этот выбор Дрейк давно уже сделал для себя.

Александрина внимательно разглядывала портрет: холодная элегантная красавица королевского вида бесстрастными зелеными глазами смотрела на нее свысока.

Экзотическая красота Ванессы Баррет мучила, соблазняла и очаровывала бесчисленное количество мужчин. И больше всех – отца Дрейка. Эта хрупкая женщина использовала мужчин. Она брала все, что они ей предлагали, ничего не давая взамен. Даже глядя на ее портрет, Алекс ощущала никчемность и пустоту души Ванессы Баррет.

В галерее внезапно словно повеяло холодом, Александрина даже пыталась согреться, потирая ладони друг о друга.

Она еще раз с вызовом взглянула на портрет матери Дрейка.

– Вы оставили свой неизгладимый след в его душе, – обвиняла ее она, – но я ни за что не позволю вам одержать победу. Я нужна Дрейку. Я знаю это... И еще он любит меня. – Алекс положила руку на свой слегка округлившийся живот. – У нас с Дрейком будет ребенок. И будьте уверены, мы воспитаем его с любовью и заботой, в чем вы отказывали вашему сыну. Вы нанесли ему душевную рану, глубину которой даже он сам не может осознать. Но я не позволю ему быть вечным заложником вашего разрушительного влияния. Дрейк теперь мой! В один прекрасный день он и сам это поймет. Он обязательно это поймет!

Женщина с портрета молчала, продолжая насмешливо смотреть на Александрину. Алекс отвернулась от нее, не в силах сдержать отвращения.

Дрейк отсутствовал уже три дня. Алекс знала, что муж страдает. Она чувствовала это. Дрейк ушел от нее так, словно не смог больше находиться рядом. Ушел, не проронив ни слова, оставив ее одну, совсем одну, одинокую и испуганную.