Благодаря одному своему давнему другу я узнал, что после моего побега ранчо Лорелеи было выставлено на продажу на аукцион — и догадайся, кто его купил? Ее адвокат Аллан Мейсон, притом за бесценок. Он же сфабриковал дело против меня, Эбби, обвинив меня в убийстве жены лишь для того, чтобы прибрать к рукам ее ранчо!
Пальцы Кейна вонзились в плечи Эбби.
— Возможно, я был не прав, что уехал, не сказавшись, — продолжал он. — Возможно, мне следовало поставить тебя об этом в известность. Но я не был уверен, чем окончится мое предприятие. Я мог предполагать, что меня застрелят сразу же по приезде в город! И потом я думал, что ты станешь препятствовать моему отъезду! Я помню, как в ту нашу ночь ты сказала, что, если я останусь на ранчо, это будет для меня шансом начать все сначала — и ты была права! Но прежде всего я должен был освободиться от своего прошлого — я должен был перестать бояться! — Кейн запнулся, подыскивая подходящие слова. — Я… я хотел чувствовать, что достоин тебя, Эбби. Поэтому мне пришлось уехать тайком — я должен был вернуться в Нью-Мексико и раз и навсегда покончить с тем, что случилось со мной там. Я не собирался отсутствовать так долго, но мне пришлось остаться, чтобы давать показания на суде над Мейсоном. И поскольку он был признан виновным, судья объявил меня законным владельцем ранчо Лорелеи. На оформление документов тоже потребовалось какое-то время, однако я продал ранчо, потому что не хотел возвращаться к тебе с пустыми руками — не хотел, чтобы ты думала, что мне нужны только твои деньги и твоя половина ранчо. Вероятно, ты можешь меня понять. Мне нужно было приехать к тебе с таким же чистым именем, как и моя совесть, да и не с пустым карманом. Неужели ты не понимаешь, что все это ради тебя!
Эбби, конечно, поняла. Гордость руководила Кейном. Но ведь его прошлое не имеет абсолютно никакого значения для ее чувств к нему! Как бы то ни было, гордость Кейна и его самолюбие оказались для него важнее, чем она, Эбби.
— Ты сделал это ради меня! — задыхаясь, воскликнула она. — Кейн, как ты можешь это говорить «?
Имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, . что заставил меня пережить? Я обезумела от тревоги.
Ты уехал даже до того, как доктор Фоули снял у тебя швы. Я представляла себе, как ты лежишь у дороги мертвый! В ту последнюю ночь… мне казалось, что нас соединяет какое-то особое чувство. Мне казалось, что ты тоже это чувствуешь… Господи, я… я сказала тебе, что люблю тебя… А что сделал ты? Ты просто бросил меня, не сказав ни слова!.. Ты понимаешь, что означало для меня знать, что я никогда больше не увижу тебя… думать, что я тебе безразлична…
Этот разговор был настоящей пыткой для обоих.
Кейн понимал, что Эбби убеждена, что он поступил с ней непростительно жестоко. Возможно, это так. Но он загладил бы свою вину перед ней, дай она ему только шанс.
Кейн еще крепче обнял Эбби. Губами и руками он попытался утешить ее, как мог. Но она вырвалась из его объятий, не умея преодолеть горькую обиду.
— Ты считал, что я избалованная и изнеженная, Кейн. Все то время, что мы гнались за Сэмом-Удавкой, ты был убежден, что я думаю только о себе. А о ком думал ты, когда уехал? Нет, скорее, удрал. Ты когда-нибудь задумывался над тем, как я могу себя чувствовать?
Вряд ли! Это ты был эгоистом, Кейн, ты!
Он не спускал с нее глаз.
— Чего ты хочешь от меня сейчас, Эбби? Ты хочешь, чтобы я умолял? Прекрасно. Я умоляю тебя выйти за меня замуж. — Его голос прерывался, перед глазами все плыло. Кейна обуял страх, невыразимый страх, что он может потерять то единственное, обладать чем он когда-либо по-настоящему желал. — Я… я не могу без тебя жить. Я даже не хочу пытаться пробовать. Время, проведенное с тобой, изменило меня. Может, потому что ты поверила в меня, что я не исчадие ада, увидела во мне человека.
О! Итак, сейчас он делает ей предложение из чувства благодарности? Из-за спасения и очищения души, обреченной прежде на вечные муки? Эбби не знала, смеяться ли ей или плакать. Однако поведение Кейна было далеко не смиренным; казалось, он обезумел.
Господи, какой же наивной она была, корила себя Эбби. Она доверила Кейну свою жизнь и жизнь брата.
Но отдать ему свое сердце — это совсем другое дело, и такой ошибки она не сделает вновь!
— Ты просто с ума сошел, если думаешь, что я соглашусь стать твоей женой! — не помня себя, крикнула Эбби. — Покойный папа никогда бы не одобрил этот брак! Поэтому сейчас же, слышишь, сейчас же убирайся прочь и никогда больше не возвращайся!
Кейн оцепенел. Его взгляд пронзал Эбби, как бы желая проникнуть ей в душу.
— Ты говоришь это всерьез, не так ли?
— Да!
Он понял, что сейчас невозможно будет заставить ее образумиться. Она так настроила себя против него, а он уже знает по опыту ее упрямство, знает, что она ни за что не уступит.
Ледяная рука сжала его сердце.
— Поступай, как знаешь, дорогая, — как ты обычно и делала в подобных случаях, — сказал Кейн чуть слышно. Он резко повернулся и вышел из гостиной, захлопнув за собой дверь.
Только тогда Эбби поняла, что она натворила…
Она упала на пол, обливаясь потоком слез, гнева, обиды, слез растерянности и жалости к самой себе.
Диллон не удивился, увидев, что гнедой жеребец Бака Расселла привязан у входа в» Серебряную шпору «. С отвращением скривив губы и вскинув волевой подбородок, Диллон толкнул створчатые деревянные двери и вошел в бар.
Как всегда, там было весело и шумно. Полупьяная барменша, немыслимо фальшивя, пыталась петь под аккомпанемент рояля. Иногда от покерного столика доносились громкие возгласы, выделявшиеся из общего шума.
Взгляд Диллона, с трудом продиравшийся сквозь густой туман сигаретного дыма, наконец остановился на столике в дальнем углу. Действительно, Бак Расселл сидел там с несколькими ковбоями, лениво вытянув под столом длинные ноги. Полли, грудастая брюнетка, сидела у него на коленях, засунув ему под рубашку руку.
Диллон выругался про себя. Это было длинное, многословное ругательство, но оно мало помогло, чтобы дать выход его злости. И это человек, за которого Эбби хочет выйти замуж? Этот похотливый ублюдок не смог бы держать ширинку своих брюк застегнутой, даже если бы эта прореха была забита гвоздем!
Диллон в два шага оказался у столика Расселла.
Два ковбоя с трудом поднялись на ноги. Полли поспешно соскочила с колен Бака. Было видно, что при появлении Диллона Бак растерялся, Затем на его красивом дерзком лице появилась легкая улыбка. Он дал знак другим удалиться.
— Добрый вечер, мистер начальник полицейского участка, — проговорил он. Вытащив изо рта сигару, Бак жестом пригласил Диллона занять место напротив него. — Налить вам выпить?
