Традескант кивнул, купил своему собеседнику еще кружку эля, покинул трактир и отправился на поиски Сесила.
Тот в одном из дворов Уайтхолла готовился сесть на барку, которая должна была проплыть вверх по реке и доставить его в Теобальдс.
— А, Джон, — кивнул Сесил. — Поедешь со мной по воде или предпочтешь повозку?
— Я бы присоединился к вам, милорд, если не возражаете, — отозвался Традескант.
— Тогда скорее тащи свой мешок, мы отбываем немедленно: хочу поймать прилив.
Джон быстренько сбегал за своими вещами и вернулся как раз тогда, когда барка приготовилась отчалить. Гребцы отсалютовали поднятыми веслами. Вымпел Сесила развевался на носу и на корме. Сэр Роберт сидел под балдахином в центре лодки; у его ног лежал меховой коврик, уберегающий от вечерней прохлады.
Джон ловко запрыгнул на борт и устроился на корме, позади золоченого кресла. Рулевой дал команду, и гребцы стали орудовать веслами в обычном ритме. Весла били по воде; лодка то продвигалась вперед, то замирала, то снова продвигалась. Это мерное движение убаюкивало, но Джон не спускал глаз со своего хозяина. Он видел, как голова лорда, припорошенная преждевременной сединой, дернулась, а потом свесилась на грудь.
Сэр Роберт был измотан долгими месяцами нескончаемой любезности и трудных переговоров, преимущественно на иностранном языке. Джон придвинулся поближе и оберегал сон хозяина, пока не опустилось солнце, раскрасив небо золотыми и персиковыми красками и превратив реку в сияющую дорожку, по которой они медленно возвращались в свои сады.
Когда небо стало темно-синим и выглянули первые звезды, Традескант потянулся к своему господину и поплотнее обернул одеялом его искривленные плечи. Самый великий государственный деятель в стране, а может, и во всей Европе был легким, словно подросток. Его голова упала на плечо Джона и осталась там. Обняв своего господина, садовник оберегал его отдых, пока лодка спокойно шла вверх по реке по встречному течению.
Сесил проснулся перед самым причалом Теобальдса и улыбнулся, обнаружив, что его поддерживают руки Джона.
— Сегодня ты был для меня теплой подушкой, — пошутил сэр Роберт.
— Не хотел вас беспокоить, — ответил садовник. — Вы выглядели таким усталым.
— Как побитая собака. — Сесил зевнул. — Но теперь могу отдохнуть пару дней. Испанцы уехали; король вернется в Ройстон и займется охотой. Мы можем снова подстричь наши апельсиновые деревья до нужной формы, а, Джон?
— Есть одна новость, милорд, — осторожно начал садовник. — Я кое-что услышал и думаю, должен с вами поделиться.
Сесил мгновенно собрался, будто и не дремал вовсе.
— Какая новость? — тихо произнес он.
— Я общался со слугой лорда Вуттона, и он предположил, что теперь, в мире с Испанией, католики вернутся ко двору и у вас появятся новые соперники в борьбе за благосклонность его величества. Слуга лорда Вуттона утверждает, что королева стала католичкой и ходит к мессе. Он сказал, что его господин молится по-старому, когда имеет такую возможность, например за границей. А дома старается избегать своей церкви.
Сесил медленно кивнул.
— Что-нибудь еще?
Джон покачал головой.
— Нет слухов о том, что испанцы мне платят? — поинтересовался сэр Роберт. — Что меня подкупили протолкнуть мирный договор?
Джон был глубоко потрясен.
— Упаси боже, милорд! Нет!
— Стало быть, об этом еще не знают, — с довольным видом заключил лорд.
Он посмотрел на изумленное лицо садовника и хмыкнул.
— Ах, Джон, мой Джон, брать деньги у врагов короля — это еще не измена. Взять деньги у врагов, а потом выполнять их просьбы — вот это настоящее предательство. Я согласен на первое, но никогда не делаю второго. На испанское золото я куплю много земли и расплачусь со своими долгами в Англии. То есть испанцы заплатят работящим английским мужчинам и женщинам.
Но Традескант не выглядел успокоенным. Сесил сжал его руку и добавил:
— Учись у меня. Принципов не существует, есть только практика. Заботься о своей практике, а другие пусть волнуются из-за принципов.
Джон кивнул, плохо понимая, о чем речь.
— Что касается возвращения католических лордов, — задумчиво продолжал Сесил, — то я их не боюсь. Если католики заживут в Англии мирно и по нашим законам, то я терпимо отнесусь к появлению нескольких новых лиц в королевском совете.
— Разве они не клянутся подчиняться Папе?
— Мне плевать, что за мысли в их головах. Меня заботят только их поступки. Если они не будут мешать добрым англичанам следовать своим убеждениям, то могут молиться по-своему. — Сесил выдержал небольшую паузу, а затем тихо признался: — Вот буйных я опасаюсь. Безумцев, не способных к здравому суждению, не признающих соглашений. Они жаждут лишь действий. Они скорее умрут за веру, чем согласятся на спокойное сосуществование с соседями.
Лодка мягко стукнулась о причал, и гребцы резко подняли весла. На деревянном пирсе и по обеим сторонам широкой лиственной аллеи, ведущей к дому, была зажжена дюжина фонарей, освещающих для господина дорогу.
— Если же они посягнут в Англии на мир, за который я так тяжело боролся… тогда они покойники, — закончил свою речь Сесил.
Мир, ради которого трудился сэр Роберт, наступил не сразу. Год спустя, в середине осени, Джон увидел, как кто-то из домашних слуг спускается к нему в регулярный сад по мокрым ступеням террасы. Сесил наконец согласился убрать гравий в саду и заменить его растениями. Джон как раз высаживал крепкую сантолину кипарисовидную, полагая, что зимой, после того как растение побьет морозом, листья станут напоминать белые перья и приобретут необыкновенную красоту. Садовник надеялся убедить хозяина в том, что сад чудесен благодаря разнообразию растений, а не только безукоризненным совершенным формам, выложенным из камня.
— Вас хочет видеть граф. — Слуга с особым удовольствием подчеркнул новый титул Сесила. — Граф находится в своих покоях.
Джон выпрямился, почуяв неприятности.
— Я должен помыться и переодеться, — сообщил он, показав грязными руками на грубые штаны.
— Граф велел: немедленно.
Традескант рванул к дому, вбежал в боковую дверь с Королевского двора, пересек большой холл, теплый и молчаливый после шума дневного обеда, обогнул трон лорда и открыл маленькую дверь в личные апартаменты хозяина.
Во внешней комнате пара пажей и слуг наводили порядок, а несколько придворных из свиты лорда играли в карты за маленьким столиком. Джон проскочил мимо них и постучал в дверь. Звук ирландской лиры, наигрывавшей печальную мелодию, оборвался.
