— Данн позаботится о вашей лодыжке и обо всем, что вам может понадобиться. Горничной у меня нет, так что вам придется самой заниматься своим туалетом. — Он положил ее на кровать, выпрямился и уперся кулаками в бедра. — Где я могу найти ваш багаж?
— У меня нет багажа.
— Что, совсем? — спросил он скорее раздраженно, чем удивленно.
— Совсем. — Избегая его взгляда, она уставилась на свои руки.
Его светлость повернулся к Данну.
— Найдите на чердаке какую-нибудь одежду для нее. И еще она вывихнула лодыжку. Надеюсь, вы поможете ей.
— Слушаюсь, милорд. — Данн поклонился и проводил хозяина взглядом. Выйдя, тот закрыл за собой дверь.
Девушка громко вздохнула, после чего спросила:
— Он всегда такой?
Данн улыбнулся в ответ и, подойдя к окну, закрыл ставни.
— Обычно он совсем другой, мисс.
— Пока мы ехали сюда в кебе, он даже не разговаривал со мной. А я только и сказала, что, по моему мнению, графы ездят в собственных каретах. Наверное, я не знаю, как здесь полагается разговаривать с аристократами. Отныне я буду следить за каждым своим словом.
Данн повернулся, слегка смущенный, и объяснил:
— У его светлости, мисс, финансы поют романсы. Он уже несколько месяцев как не имеет средств, чтобы содержать карету здесь, в Лондоне. Наверное, вы задели его гордость. Он никак не оправится, с тех пор как лишился своей конюшни.
— Ах как жаль. Я не знала.
— Не обращайте внимания. Он вспыльчив, но отходчив. Завтра он снова будет самим собой. — Данн остановился у кровати. — Так какая лодыжка болит, мисс?
— Левая.
— Я немного пощупаю. — И, сняв с нее башмак, он потрогал ее лодыжку. Лодыжки у нее были очень красивые.
Она вздрогнула.
— Здесь больно, мисс? Она кивнула, закусив губы.
— Кажется, немного распухло. Я сейчас принесу примочку. К утру вам полегчает. — Он повернулся, чтобы идти, но она остановила его вопросом:
— Откуда вы столько знаете о растяжениях?
— В молодости я работал на конюшне. Когда имеешь дело с лошадьми, можно много чего узнать насчет растяжений.
— Надеюсь, от вашей примочки у меня не вырастут грива и хвост. — Она улыбнулась, сверкнув своими ровными белыми зубами.
Он тоже улыбнулся в ответ и подмигнул ей.
— Раньше у меня такого не бывало. Я сию минуту вернусь, мисс.
Он поклонился, размышляя о том, что девушка просто излучает теплый солнечный свет, который так нужен сейчас его хозяину,
Холли снилось Рождество дома, в Кимбли… За два дня до Рождества бабушка стряпала. Запах кекса с ромом и изюмом, который она испекла лишь час назад, витал в воздухе. У Холли слюнки текли, когда она взяла гвоздичку и сунула ее под кожицу апельсина. Потом посмотрела на Кента. Он помогал готовить ароматические шарики.
— Ты не так все делаешь, — выговорила она ему, глядя, как он сунул себе в нос гвоздичку. Он всегда раздражал ее. Она с трудом терпела его на плантации.
— Я знаю, как нужно делать, — дерзко заявил Кент.
— Врешь! Гвоздику кладут в апельсины, — заспорила Холли.
— А я кладу ее, куда мне захочется. — И он нагнулся и попытался сунуть гвоздику ей в ухо.
— Кент, не балуйся, — остановила его бабушка, ее руки с тонкими венами замерли над охапкой веток вьющегося кедра, которые она вешала над дверью в гостиную. Элла Ким-бел была маленькой женщиной с блестящими серебряными волосами и безмятежным лицом. Часть ее безмятежности растаяла, когда она устремила на Кента свой взгляд поверх очков.
— Тогда я пошел. — Кент вскочил со стула так резко, что тот опрокинулся. Он сердито оглянулся на стул и выбежал из комнаты.
Холли слышала, как его шаги прогрохотали по холлу, потом захлопнулась входная дверь.
— Попомни мои слова, — проговорила бабушка. — В один прекрасный день этот ребенок доставит всем большие неприятности.
Холли бросила взгляд на дверь, из которой только что выскочил Кент, и поняла, что бабушка права…
Холли проснулась, потому что нечто тяжелое плюхнулось на кровать и коснулось ее спины. Ей подумалось, что пришел Кент, и она закричала.
— Господи! — раздался в темноте мужской голос.
Холли сонно заморгала и вспомнила, где она. С быстротой, удивительной для человека, которого только что разбудили, она схватилась за простыню, натянула ее до шеи и отодвинулась к другому краю кровати.
— Кровать занята, сэр, — заявила она с сильно бьющимся сердцем.
— Я так и подумал, когда вы закричали, сударыня. — Кровать прогнулась, когда мужчина поднялся, потом потянул покрывало, и оно сползло.
— Ничего не могу поделать, — вздохнула Холли. Тут дверь в спальню распахнулась.
В комнату ворвался поток света из коридора. В дверях показался Джон, одетый в халат. Свет из коридора обрисовывал очертания его широких плеч, сужающихся к плоскому животу и стройным бедрам. Халат запахивался впереди у талии, обнажая лепные мускулы торса с темным треугольником волос. Она не могла отвести глаз от его обнаженной груди — воплощения мужского совершенства.
— Здравствуй, брат, — снова заговорил незнакомец.
Холли повернулась посмотреть на того, кто стоял у кровати. Высокий, как и Джон, но не такой мускулистый, с белой и безволосой грудью по сравнению с широкой грудью Джона, поросшей густыми темными волосами, он старательно кутал нижнюю часть тела в покрывало. Немытые вьющиеся волосы нависали надо лбом, доходя до карих глаз, устремленных на Холли. Он казался моложе Джона — может быть, двадцати четырех или двадцати пяти лет.
Джон вошел в комнату. Халат его слегка распахнулся посередине, и при каждом шаге показывались ноги с выпуклыми мускулами. Холли смотрела, как он подходит, и никак не могла оторвать взгляд от его голых ног. Чем ближе он подходил к кровати, тем больший жар охватывал ее.
Джон подошел к брату:
— Какого черта ты здесь делаешь, Тедди?
— Я всегда останавливался в этой комнате, когда бывал в Лондоне.
— А зачем ты явился домой?
— Я рано сдал экзамены и приехал на зимние каникулы.
— Ты мог бы сообщить мне об этом.
— Я не знал, что теперь надо сообщать заранее. — И Тедди посмотрел на Холли.
Данн уже побывал на чердаке и нашел там для нее шелковую ночную сорочку с глубоким вырезом, слишком сильно открывающим шею и грудь. Тедди окинул ее взглядом. Он смотрел на нее, как на кусок аппетитного кекса, потом уголки его губ приподнялись в медленной улыбке,
— Кто эта красивая дама?
Холли поняла, что простыня сползла с нее, и, рывком натянув ее до подбородка, представилась:
— Я мисс Холли Ки… — Она замолчала, спохватившись, потом докончила: — Кемпбелл.
— Позвольте мне представиться, мисс Ки-Кемпбелл, — улыбнулся он, потешаясь над тем, что она забыла собственную фамилию. — Я лорд Теодор Сент-Джон, брат сердитого медведя, который стоит рядом со мной. Все близкие друзья зовут меня Тедди. — И он отвесил надлежащий поклон.
