— Сибил, — прервала Кейт, — тебе не приходилось общаться с ним один на один, как мне.
— Не приходилось, — не без зависти вздохнула та.
— Признаюсь тебе, — проговорила Кейт, — в какой-то момент мне даже показалось, что передо мной не человек, а сам дьявол.
Сибил рассмеялась.
— Я говорю серьезно, кузина. Самой странно, но чувствую, что, чем больше думаю о нем, тем больше начинаю его бояться.
Кейт снова вспомнила угловатые черты, в полумраке гостиной казавшиеся еще острее, холодный и пронзительный, как стальное лезвие, взгляд из-под насупленных бровей в тот самый момент, когда он, усмехаясь, предположил, чnо она собирается повторить план леди Элеоноры…
— Знаешь что, Сибил, — холодно произнесла она, — зря я его все-таки спасла от этой Элеоноры. Он вполне заслуживает такую жену. Они с ней — два сапога пара.
— Ты считаешь, — нахмурилась та, — что он такой же коварный и беспринципный, как она, что он, если ему надо, ни перед чем не остановится?
— Ты поразительно догадлива, кузина! — усмехнулась Кейт. — Именно это я и хотела сказать.
Весенний день выдался на редкость солнечным и теплым, чего никак нельзя было ожидать по мрачному, туманному утру. В такой день поэты, охваченные внезапным вдохновением, залезают куда-нибудь на чердак с пером и бумагой, а более прозаичные обыватели выходят совершить моцион. Когда на следующий день после бала двое одетых с иголочки джентльменов снова подходили к дверям Суонсон-Хауса, лишь безупречное воспитание обоих позволило им не зажать друг друга в дверях — настолько каждый из них стремился опередить другого. Несмотря на то, что их визит занял всего пару часов, лишь все то же воспитание не позволило им не вылететь из дома пулей, а чинно спуститься по лестнице. Причиной тому, однако, был вовсе не прием, который оказали хозяева (прием был вполне радушен), и не желание как можно скорее вырваться из душного помещения на свежий воздух.
— Наконец-то! — проворчал Аласдер, расправляя плечи, словно только что вылез из какого-нибудь тесного ящика. — Целую вечность проторчали в этой духоте!
— Мы пробыли там всего пару часов, — возразил Ли.
— Может быть, и так. Однако не знаю, как ты, а я чувствовал себя, словно джинн из арабской сказки, которого в наказание посадили в кувшин на много веков. И заметь, Ли, — они так ни словом и не обмолвились о том, что у них есть еще одна дочь, которую до сих пор не выпускали в свет, или что у них гостит некая юная особа. Поскольку мне не удалось увидеть и отблагодарить мою очаровательную спасительницу, то я и вовсе не стал упоминать о своем приключении. Если они не хотят оповещать свет о ее существовании, то и мне незачем распространяться о том, как я попал в капкан леди Элеоноры и как был вызволен из него неким юным созданием. Так что в результате я так и не получил никакой моральной компенсации за то, что целых два часа слушал их пустую болтовню и улыбался, как идиот. Очень мне надо слушать, как они расхваливают своих принцесс, а те сидят и смотрят так, словно готовы съесть заживо. Признаюсь, мне даже немного жаль старину Суонсона — сколько усилий бедняге придется приложить, чтобы сбыть наконец с рук этих «красоток»! А я ведь не более чем потенциальный жених! Что было, если бы я посватался к какой-нибудь из них! Прости меня, мой друг, что заставил и тебя участвовать в этом спектакле. Думаю, тебе тоже было несладко…
— Ничего страшного, — усмехнулся Ли, — я привык к подобным шоу,
Белокурый, безупречно сложенный виконт Ли обладал привлекательным, но, в сущности, довольно заурядным лицом. По внешности его можно было принять за обычного пустоголового смазливого франта, коих множество, если бы не пристальный взгляд умных, проницательных глаз. Никто бы не обратил на такого человека особого внимания в толпе, в то время как зоркий взгляд самого Ли примечал все. Поэтому во время недавней .войны он был незаменимым человеком на службе его величества, что позволило ему сделать блестящую карьеру. Виконт Ли был из тех, кто никогда своего не упустит, поэтому, собственно, и являлся близким другом баронета Сект-Зрта.
— Меня-то Суонсоны уже перестали «обрабатывать», — усмехнулся Ли, — поняли наконец, что бесполезно., , А вот ты для них человек новый. Неудивительно, что они тут же на тебя набросились! Ты ожидал чего-то другого?
— Да. Юная леди меня спасла, я ответил ей неблагодарностью — должен же я перед ней извиниться и поблагодарить!
— Сомневаюсь, — усмехнулся Ли, — что тобой двигало лишь это желание. Я эту пташку не видел, но, если верить их лакею, она прелестна, как роза!
Аласдер уставился на друга, словно удивляясь тому, что тот оказался большим пройдохой, чем он сам.
— Мой лакей успел подружиться с их лакеем, — разъяснил Ли, — и кое о чем его расспросить. Короче, твою пташку пригласили из провинции в качестве компаньонки для младшей дочери. Ни ту ни другую пока не пускают в свет — боятся, что такие милашки составят серьезную конкуренцию старшим «красавицам».
— Что же ты молчал, сукин ты сын?! — Аласдер одновременно и был сердит на друга, и восхищался его находчивостью. — Сказал бы раньше — и нам с тобой не пришлось бы париться целых два часа…
— Я думал, может быть — чем черт не шутит? — твоей крошке все-таки позволят появиться перед нами? Да и на младшую сестру я посмотреть бы не прочь, если она и впрямь не так страшна, как старшие.
— И я бы не прочь, но, как говорит их дворецкий, папаша ее ни за что не выпустит, пока не сбудет с рук старших. Она, дескать, так хороша, что у того, кто хоть раз ее увидит, сразу же пропадет всякая охота даже думать о старших,
На этот раз была очередь Ли удивляться. Аласдер широко улыбнулся, словно говоря: «Как видишь, я тоже не лыком шит!»
— Мой дворецкий дружен с их дворецким, как твой лакей с их лакеем, — произнес он.
— Тем не менее ты сегодня к ним пошел?
— Как и ты, — усмехнулся он, — хотел посмотреть сам.
— Кстати, твоя крошка — бесприданница, — произнес Ли.
— Знаю.
В этот момент оба, не сговариваясь, повернули налево. Вскоре впереди показались ворота парка. Ли взглянул на Аласдера. Глаза обоих смеялись.
— Знаю, знаю, — произнес Аласдер. — Ты, как и я, успел разузнать, что по утрам она обычно гуляет в парке.
— Не скрою, мой друг, — улыбнулся в ответ Ли, — я сам горю желанием ее увидеть. Все лакеи, особенно тот, прыщавый, наперебой твердят о ее красоте. Неужели она впрямь так хороша?
— Не могу сказать, дружище. Темновато там было, да я ее особо и не разглядывал…
Ли молчал. Он слишком хорошо знал друга, чтобы поверить, что тот не обратил внимания на женщину, каковы бы ни были обстоятельства.
