Хетес поднялся и со злобным торжеством наблюдал за расправой. Тия не знала, что делать. Она ненавидела этого мальчика за его холодную расчетливость, коварство и хитрость. Отчаявшись, девочка нагнулась, взяла горсть пыли и бросила ему в глаза. Он вскрикнул и схватился за лицо. А Тия подобрала брошенную в игре палку и принялась бешено, исступленно, не разбирая лупить по головам, спинам, ногам обидчиков Тамита.
Они побоялись дать сдачи дочери писца, да еще вблизи ее дома; вдобавок из ворот выбежала Харуя и, резко изменившись в лице, поспешила к детям.
– Что происходит?! Ваши крики разносятся по всему саду!
Ребята бросились врассыпную. На месте остались только Тамит и Тия.
Лицо мальчика было разбито, из носа капала кровь. Слегка пошатываясь, Тамит поднялся на ноги. Харуя смотрела на него во все глаза.
– На него напали мальчишки, – сказала Тия.
– Вижу. Ему надо умыться, – озабоченно промолвила Харуя.
– Я пойду к реке. Там меня ждет лодка, – ответил мальчик.
– Я тебя провожу, – прошептала Тия. Харуя покачала головой.
– Смотри, если родители узнают…
– Не говори им, – попросила девочка и пообещала: – Я скоро вернусь.
Тия боялась смотреть на Тамита, а когда все-таки заглянула ему в глаза, ей почудилось, будто она упала в пропасть или… скорее, вознеслась на небо, отыскала ту самую чудесную лестницу, которая ведет в потерянный мир!
Взгляд мальчика был таким светлым, радостным, всепрощающим…
Они направились к берегу.
– Прости, что так получилось. На самом деле я хочу быть с тобой, только с тобой, – искренне произнесла Тия.
Мальчик печально улыбнулся.
– На тебе лежит печать твоего мира, мира, к которому мне никогда не принадлежать. Но я не жалею об этом, потому что у меня есть свой мир. Не менее удивительный и прекрасный. – И с надеждой произнес: – Хочешь покажу?
Девочка вздрогнула. Она знала, что уже поздно и ей нужно возвращаться домой. Вместе с тем Тие неудержимо хотелось раствориться в этих неповторимых мгновениях, забыть обо всем на свете, отпустить себя на свободу. И она горячо прошептала:
– Да!
Лодка Тамита была спрятана в зарослях; пробираясь сквозь них, он подал Тие руку. Наползающая темнота приглушала краски вечера; вода у берегов казалась почти черной, а небо опрокинулось над головой огромной фиолетовой чашей, в которой медленно затухал огонь солнца. В его свете глаза мальчика казались не янтарными, а золотыми.
Лодка представляла собой узкий челн, на котором можно было проплыть по самым мелким протокам, даже в тех местах, где из-за густоты зарослей оставались только небольшие проходы.
Мальчик и девочка сели в лодку. Тамит столь уверенно взялся за шест, что Тия сразу поняла: ей нечего бояться.
– Куда ты меня повезешь? – с любопытством осведомилась она.
Он приложил палец к губам и загадочно улыбнулся.
– Ни о чем не спрашивай. Просто смотри.
Вокруг бесшумно кружили летучие мыши. В зарослях высокой травы тревожно перепархивали птицы. Рядом вынырнула огромная рыба и ударила хвостом так, что суденышко закачалось. Потом она прошла под лодкой и долго гналась за ней, будто угрожая или играя.
Солнце садилось. По воде скользили оранжевые отблески заката. Незаметно взошла огромная луна и зависла на недосягаемой высоте, а вокруг нее переливался разными оттенками желтоватый круг. Казалось, кто-то рассыпал по реке горсть серебряных монет. Все уснуло – кувшинки, травы, рыбы, птицы. Воздух был сладким, бодрящим; его свежесть опьяняла, как молодое вино.
– Как красиво! – восторженно прошептала Тия.
– Я вижу это каждую ночь и буду видеть всегда, – сказал Тамит.
– Ты когда-нибудь спишь?
– Да. Но недолго. Сон на реке освежает мгновенно: несколько минут – и ты просыпаешься с таким чувством, будто проспал вечность.
– Расскажи, чем вы занимаетесь на болотах, – попросила Тия, а когда мальчик умолк, спросила: – У тебя есть мать?
– Она давно умерла, и я ее не помню. Я последний ребенок в семье. Отец меня очень любит, – произнес Тамит.
Тия заметила, с каким глубоким чувством он говорит об этом грубом, неопрятном человеке.
– Тебе нравится твоя жизнь? Ты доволен?
Мальчик задумался.
– Знаешь, однажды отец сказал: «Для того чтобы вынести тяготы нашего существования, надо с ними смириться». А я считаю, что нужно просто полюбить себя и свою жизнь.
Они долго молчали, потом девочка осведомилась:
– Хочешь, я научу тебя читать и писать?
Тамит сник. Тия заметила, что он разглядывает свои не по-детски огрубевшие, покрытые мозолями ладони.
– Ты желаешь, чтобы я стал таким, как ты? По-моему, это невозможно!
– И не нужно, – успокоила Тия. – Мне интересно с тобой, потому что ты – это ты. Просто написанные слова, как и произнесенные, способны оживать, представлять такие же увлекательные картины. И они куда более ценны, потому что хранятся на папирусе.
– Откуда ты это знаешь? – В голосе Тамита звучали нотки сомнения.
– Мой отец – писец, и он научил меня читать и писать, – с гордостью произнесла девочка и тут же поняла, что проболталась.
У Тии замерло сердце. Теперь Тамит поймет, что ее отец – тот самый человек, который взимает налоги с бедняков, а те не в состоянии заплатить, ибо, отдав последнее, могут умереть с голоду.
– Хорошо, научи, – быстро произнес мальчик. – А я научу тебя различать голоса птиц, плести венки из трав, править лодкой и многому другому!
– А мы еще… поиграем? – прошептала Тия.
– Конечно! Мы придумаем множество интересных историй!
Разумеется, Тие следовало сказать, что ей давно пора быть дома. Вместо этого она, затаив дыхание, слушала рассказы Тамита о птицах, чьи крылья похожи на белоснежную пену речных волн, о птицах, которым он завидовал, потому что они могут так высоко летать и видеть небо, землю, богов и людей. Он говорил о рыбах, чья переливчатая сине-зеленая зеркальная чешуя похожа на глаза Тии…
Наверное, мальчик с болот не мог произнести таких слов. Возможно, они ей приснились, пригрезились под задумчивый плеск воды, под тихий стрекот ночных насекомых.
Тия вернулась обратно на берег в полночь. Справа и слева от каменной пристани высились заросли тростника, сквозь которые просвечивали яркие огни. Они вспыхивали и метались. Слышались громкие голоса людей, которые сновали по берегу с факелами в руках.
Девочка догадалась, что это слуги ее отца, и прошептала Тамит у:
– Высади меня где-нибудь в стороне! Тебя не должны увидеть!
– Что ты им скажешь? – с тревогой спросил мальчик.
– Что-нибудь совру. Скажу, что заблудилась, тогда меня не накажут! Иное дело, если отец узнает, что я была с тобой!
Необходимость заставила Тию говорить правду. Впрочем, Тамит все понимал. Весть о странной дружбе дочери писца и мальчика с болот могла навредить им обоим.
