Эмма повернулась, намереваясь двинуться в противоположную сторону, к своему дому, и как раз в это время в самом начале улицы появились двое мужчин.
— Эмма, дорогуша, ты нас обидела.
В тусклом свете, падающем из кухонного окна, она узнала моряка, который приглашал ее пойти с ним выпить. Его лицо покрывала небритая щетина, а запах пива доносился до нее даже на таком расстоянии. Взгляд моряка был устремлен не на ее лицо — он впился в ее грудь, выступавшую из низкого декольте. У Эммы застучало сердце, страх змейкой проник в ее вены. Но она не подала виду. Вместо этого она с презрением посмотрела на мужчин и плотнее завернулась в плащ.
— Видишь, как хорошо, что мы за тобой пришли, раз уж тут нет никаких признаков твоего «нареченного». Может, теперь мы сможем узнать друг друга чуть-чуть получше.
— Я так не думаю, джентльмены.
— Ишь ты, она так не думает. Придется нам убедить тебя, дорогуша. — Они засмеялись и двинулись к ней.
Рука Эммы скользнула в карман плаща как раз в тот момент, когда рядом с ней из темноты появился Нед Стрэтхем.
Эмма затаила дыхание.
Его лицо казалось бесстрастным, но в холодных глазах светилась острая, как нож, угроза. Он посмотрел на моряков. Просто посмотрел. Но этого хватило, чтобы остановить их.
Тот, который завел разговор, вытаращил глаза и сглотнул, а потом поднял руки вверх.
— Извини, приятель. Я не знал…
— Нет, ты знал, — сказал Нед очень тихим голосом, заставившим мужчин вздрогнуть.
— Ладно, мы не хотели ничего плохого. — Моряки попятились. — Думали, она морочит нам голову своим нареченным. Она твоя. Мы уже уходим.
Нед проследил, пока они не скрылись из виду и их шаги не затихли вдалеке. Только тогда он взглянул на Эмму.
В слабом дрожащем свете, сочившемся из кухонного окна, его глаза казались почти такими же темными, как ее, превратившись из небесно-голубых в темно-синие, цвета ночного неба. У него было выражение человека, которого ничто не способно остановить. Любого другого оно заставило бы выглядеть жестоким. Но его делало красивым. Твердый решительный изгиб губ. Крупный мужской нос с небольшим прогибом на переносице. Одной рассеченной шрамом брови хватало, чтобы у женщины захватило дух. Стоило ее взгляду чуть задержаться на ней, и сердце Эммы забилось быстрее. Она снова посмотрела ему в глаза.
— Что вы здесь делаете, Нед? — осторожно спросила она тихим голосом.
— Дышу воздухом.
Они смотрели друг на друга.
«Она твоя». Ей показалось, что слова моряка тихим эхом отозвались в воздухе, и щеки Эммы потеплели.
— Не думал, что вы сделаете такую глупость — идти домой в одиночку в этой темноте.
— Обычно не делаю. Том живет на соседней от меня улице. Обычно он меня провожает.
— Но сегодня Тома нет.
— Поэтому я прихватила у Нэнси нож. — Эмма достала из кармана нож, и в лунном свете блеснуло его стальное лезвие.
— Это бы их не остановило.
— Может быть, и нет. Но уверяю вас, доставило бы им массу неприятностей.
Наступила звенящая тишина.
— Вы хотите попытать счастья с ножом или примете мое предложение доставить вас домой в целости и сохранности?
Эмма сглотнула, понимая, что он ей предлагает. Ее охватило смятение.
— Только в том случае, если вы понимаете, что речь может идти только о том, чтобы проводить меня до дому. — Она встретилась с ним взглядом, смотря ему в глаза с насмешливой уверенностью.
— Вы полагаете, что я не джентльмен? — Его голос звучал совершенно серьезно, однако разбойничья бровь со шрамом приподнялась вверх.
— Напротив. Я уверена, что вы настоящий джентльмен.
— Возможно, не совсем настоящий.
Эти слова заставили Эмму улыбнуться. Она наконец немного успокоилась, преодолев шок, который испытала, увидев его, и снова убрала нож в свернутое кухонное полотенце, лежавшее в кармане ее плаща.
— Нам надо идти, — сказал Нед.
И они вместе пошли по улице. Они шагали в ногу, и более громким, тяжелым звукам его шагов вторили более легкие шаги Эммы.
До Сент-Кэтринс-Лейн они дошли, так и не произнеся ни слова.
— Вы ведь знакомы с теми моряками, которые меня поджидали, верно?
— С чего вы взяли?
— Не пытайтесь обмануть меня, Нед Стрэтхем.
— В мои намерения не входит кого-то обманывать.
Эмма испытующе посмотрела на него, прежде чем задать вопрос, который ей хотелось задать с самого первого вечера, когда он пришел в «Красный лев».
— Кто вы такой?
— Всего лишь человек из Уайтчепела.
— И тем не менее… У вас под курткой надета рубашка, выглядящая так, словно ее купили в Мейфэре. И она идеально подходит вам по размеру. Совсем необычно для человека из Уайтчепела. — Нед мог быть преступником. Главарем шайки разбойников. Жестоким главарем. Иначе откуда такой человек, как он, мог взять деньги на такую рубашку? Наверное, задавая этот вопрос сейчас, когда они были одни в темноте, она поступала не самым разумным образом, но он вырвался, прежде чем Эмма успела как следует подумать. К тому же, если бы она не спросила об этом сейчас, ей могло не представиться другой возможности. Эмма смотрела ему в глаза, не обращая внимания на участившийся стук своего сердца, и надеялась, что Нед скажет ей правду.
— Вы разглядывали мою рубашку?
Она засмеялась и покачала головой:
— Я не могла ее не заметить. Как и добрая половина нашей харчевни. Вы весь вечер просидели без куртки.
— Но половина вашей харчевни не распознала бы в ней рубашку из Мейфэра. — Нед говорил полусерьезно-полушутливо.
У Эммы екнуло сердце, но она стойко выдержала его взгляд, как будто они не подошли совсем близко к запретной теме.
— Так вы признаете, что она куплена в Мейфэре?
— У «Грейвс и Уорсестер».
— И как человек из Уайтчепела мог оказаться одетым в рубашку от самых дорогих портных в Лондоне?
— А каким образом девушка из харчевни в Уайтчепеле может оказаться знакомой с такими вещами и знать, сколько они стоят?
Эмма улыбнулась, но ничего не сказала. Теперь, когда он тоже начал задавать вопросы, ей не хотелось отвечать.
— Расскажите свою историю, Эмма.
— Это долго и неинтересно.
— История такой девушки, оказавшейся в таком месте? — Нед с сомнением поднял разбойничью бровь.
Эмма молчала. Ей очень хотелось побольше разузнать о нем, но только не ценой собственной откровенности.
— Не хотите раскрывать свои карты? — спросил он.
— Я убедилась, что это самый лучший способ.
Нед улыбнулся:
— Такая женщина мне по сердцу.
Они продолжали идти, и их шаги гулко отдавались в тишине.
