Мисс Огилви склонилась ближе к Кейтлин.
— Каким бы грубым он ни был, должна признать, что лэрд МакЛин волнующе красивый мужчина.
Она и половины не знает.
Мисс Огилви разглядывала профиль МакЛина, пока он разговаривал с герцогиней.
— Единственная причина, по которой мой отец хотел, чтобы я побывала на приёме у герцогини, — он надеялся, что я смогу привлечь внимание лорда МакЛина.
— У вас получилось?
— Если честно, нет. Он так занят разглядыванием… — Мисс Огилви покраснела, и бросила извиняющийся взгляд на Кейтлин. — Мне не следует сплетничать.
Нет, пожалуйста! Прошу вас, посплетничайте ещё! Но выразительные губы мисс Огилви сомкнулись в решительную линию, и когда она снова заговорила, речь шла уже о чудесных ужинах и о том, что она раньше никогда не пробовала черепахового супа и надеется, что его подадут снова.
Кейтлин слушала вполуха, её взор снова притянул к себе МакЛин, который теперь разговаривал с лордом Дервиштоном. Странно, но МакЛин не выглядел удивлённым при виде неё. Возможно, герцогиня упомянула о её приглашении. А может…
— Вам не кажется, — произнесла тихо мисс Огилви, — что лэрд МакЛин похож на лорда Байрона?
— Должно быть, вы не встречали лорда Байрона.
— Нет, но я видела картину, и он кажется мрачным и опасным и… — мисс Огилви содрогнулась.
Кейтлин выдавила улыбку:
— Байрон — жирный белый червяк, который влюблён в собственную слизь.
Глаза мисс Огилви округлились, потом она глупо захихикала:
— Правда?
— Я встречалась с ним несколько раз во время своего короткого визита в Лондон, и если честно, он порядком толст и бледен, и шепелявит при разговоре.
— Шепелявит? — сказала мисс Огилви возмущённым тоном. — Это совсем не похоже на то, каким я его себе представляла. Кэро Лэмб, наверное, сошёл с ума, распространяясь о нём в такой манере.
— Они оба безумны. И невоспитанны. И вульгарны. И оба сотканы из грязи, если можно так сказать.
Губы мисс Огилви задрожали:
— Вы очень откровенны.
— О, простите, я…
— Нет — нет! Я нахожу это весьма занятным. Пожалуйста, не сдерживайте свой язычок из — за меня. Я здесь уже неделю, и, похоже, это самое открытое высказывание, какое я тут только слышала.
— Это и мой дар, и моё проклятие, — улыбнулась Кейтлин. — Будет таким облегчением — возможность высказать свои мысли хотя бы одному человеку. — Поверх плеча мисс Огилви Кейтлин заметила, что МакЛин оставил лорда Дервиштона и снова разговаривал с герцогиней.
Рыжеволосая красавица протянула МакЛину томную руку для поцелуя. Он склонился к ней, его тёмные волосы упали ему на лоб, а сам он улыбался хозяйке дома.
От этой картины у Кейтлин подвело живот. Этот мужчина был ходячей угрозой для женского самочувствия.
Мисс Огилви проследила за взглядом Кейтлин и сказала:
— По тому, как её светлость флиртует, никогда не догадаешься, что она замужем. Она все дни напролёт подначивает Дервиштона делать самые неуместные комментарии. Надеюсь лорд МакЛин будет осторожен.
— Не волнуйтесь за МакЛина; он умеет быть очень изворотливым. — И может заставить женщину поверить — даже всего на три короткие удивительные недели — что она единственная женщина на свете. — Может мы пойдём? Я действительно очень устала.
— Ой, конечно! Вы захотите отдохнуть с дороги перед ужином. — Мисс Огилви взяла Кейтлин за руку, и они снова двинулись к двери.
Кейтлин почувствовала, как МакЛин повернулся, его тёмно — зелёные глаза уставились на неё, пока она покидала комнату. Желание обернуться было почти невыносимым, и она вздохнула с облегчением, когда они вышли в фойе.
Лакей провёл их к ним в спальни, которые оказались друг от друга всего через три двери. Девушка предложила Кейтлин встретиться на лестничной площадке в восемь тридцать, чтобы они могли вместе пойти на ужин:
— Найти столовую займёт все полчаса.
Кейтлин согласилась и попрощалась, затем вошла в свою спальню, где Муйрин распаковывала маленький чемодан и дорожную сумку. Служанка весело провела её к камину, где в ожидании стояли чай и пирожные, пообещав, что скоро будет готова ванна.
Сидя у трескучего огня, утоляя голод чаем и пирожными под болтовню служанки, Кейтлин беспокойно думала о присутствии МакЛина, об этом непрошенном дополнении к загородному приёму герцогини. Если и был человек, знавший, как заставить её делать и говорить неподобающие леди вещи, это был именно он.
Она вгрызлась в пирожное с излишним усердием. Чёрт возьми, она не допустит, чтобы его присутствие нарушило её душевный покой или испортило ей веселье. Пусть делает, что хочет, и говорит, что может; на этот раз она устоит перед его насмешками и попытками её раздразнить. На этот раз командовать будет она, а не её предательское сердце. И никакому мрачно красивому, саркастически настроенному шотландскому лэрду не удастся это изменить.
Ох, мои девчоночки! Как это ни грустно, но мужчина часто не ведает истинной силы девушки, пока не разожжёт её гнев и не обожжётся об это пламя.
— Это всё, милорд?
Александр бросил взгляд на своего слугу. МакКреди был настоящим лакеем во всех смыслах, за исключением одного — у него была раздражающая склонность почитать себя за совесть своего господина.
— Нет, не всё. — Александру совесть была ни к чему; он давным давно заставил её замолчать. — Есть ещё то, другое дело, которое я просил тебя сделать.
Слуга открыл дверцу гардероба и сделал вид, что изучает его содержимое:
— А, я почищу ваши сапоги для верховой езды и заберу к завтрашнему ужину ваш добротный бордовый камзол.
— Я говорю не об этом, и ты это знаешь.
МакКреди с треском закрыл гардероб:
— Я должен предположить, что вы намекаете на поручение, которое по вашей воле я должен был выполнить?
Александр скрестил руки на груди.
Слуга вздохнул:
— Хорошо. Я разузнаю, в какой комнате остановилась мисс Хёрст.
— Сегодня же вечером.
— Да, да. Сегодня вечером. Это будет нетрудно, поскольку лакеи и лорда Дервиштона, и виконта Фолкленда выясняли тот же вопрос, когда я ходил накрахмаливать ваши галстуки. Я просто спрошу у одного из них.
— Когда это Фолкленд познакомился с мисс Хёрст? Она приехала всего несколько часов назад, а он только что вернулся с прогулки верхом.
— Он с ней не знаком. Лорд Дервиштон упомянул, как красива эта леди, и по словам слуги Фолкленда, его светлость теперь разрабатывает «свою стратегию».
Александр повернулся к зеркалу и с минуту поправлял свой галстук. Значит, и Дервиштон, и Фолкленд уже сопели вокруг трофея? Ну что ж, их ждёт разочарование. Кейтлин Хёрст, может, и движется с чувственной грацией экзотической куртизанки, но на деле она всего лишь просто любительница подразнить. Неделями она держала его на поводке, как бы всё время обещая большего, подстрекая его, а потом одёргивая в полной нерешительности. Он, как молокосос, увлёкся её кажущейся ветреной невинностью — но теперь — то он знал её, знал, что она из себя представляет, и это знание убережёт его от совершения тех же ошибок.
