Тори сделала глубокий вздох и вновь заговорила:
— Я думаю, что леопард загнал меня в прошлое. Из Викторианской эпохи я примчалась в эпоху короля Георга. То есть пробежала расстояние в сто лет.
— Ты говоришь так, как будто веришь в это. Говоришь со страстью.
Тори снова вспыхнула.
— Я все воспринимаю со страстью, только научилась скрывать ее.
— Зачем скрывать?
— Для благовоспитанной дамы демонстрировать свои чувства — неприлично. Неприлично даже иметь какие-либо чувства, в особенности — страстные.
— Страсть — величайшее из чувств, — заметил Фэлкон, пристально взглянув на девушку. — Но ты, рассуждая о чувствах, почему-то краснеешь. Это вызывает удивление. Наверное, мы действительно принадлежим к разным мирам.
Тори со вздохом кивнула.
— Да, наверное…
Она помолчала, потом вдруг заявила:
— Ты считаешь меня своей пленницей, но на самом деле я вовсе не уверена, что хочу отсюда сбежать. Потому что мир, в котором я живу… он подавляет, он просто невыносим.
Фэлкон взглянул на нее с искренним удивлением:
— Ты о чем? Как такое может быть?
— Видишь ли, мой мир ужасно строг во всем, что касается морали. Все, что доставляет удовольствие, считается у нас греховным. Моя мать — абсолютно нетерпима. А добропорядочность стала для нее второй религией. Мне запрещается все, только дышать разрешают.
Тори вдруг пристально посмотрела на лорда:
— Скажи, а ты не устраивал вечеринку несколько дней назад?
Фэлкон утвердительно кивнул:
— Да, было дело.
— Знаешь, я присутствовала на ней. Вернее — наблюдала с галереи менестрелей. Сначала я подумала, что это — маскарад, потому что все были одеты в костюмы Георгианской эпохи. Значит, в тот вечер я тоже перенеслась на сто лет назад, правда — всего лишь на минутку. И у меня тогда возникло странное ощущение… Казалось, я также должна была присутствовать на той вечеринке.
Рассказ девушки явно заинтриговал лорда Хокхерста.
— Расскажи поподробнее, — попросил он. — Расскажи о своих ощущениях.
— Ну… я вдруг почувствовала, что мне хочется одеться точно так же, как те дамы. И точно так же обвешаться драгоценностями. Но смущало то, что они слишком уж вольно себя вели. Вернее — те дамы.
— Да, для невинной девицы такое зрелище могло показаться довольно оскорбительным, — согласился Фэлкон. — Но раз уж ты оказалась в моем времени, то можешь поучаствовать в каком-нибудь из моих развлечений.
— Ты считаешь, что я не в своем уме?.. Ты смеешься надо мной?
Хокхерст с улыбкой пожал плечами:
— А ты можешь посмеяться надо мной также, согласна?
— Но мне даже нечего надеть… — пробормотала Тори и тут же почувствовала, что краснеет.
Хокхерст рассмеялся и проговорил:
— О, не беспокойся… В замке есть гардероб, полный женского тряпья, прямо под этой комнатой. Все принадлежало моей метрессе. Но она сбежала, предпочла Суссексу Лондон. Что ж, ее можно понять. В Лондоне у нее любовников хватает… Так что же, ты осмотришь гардероб этой дамы?
Тори тотчас кивнула:
— Да, спасибо. Это очень великодушно с твоей стороны. А можно мне прямо сейчас накинуть на себя что-нибудь?
— Вот уж ни к чему. Я хочу, чтобы ты оставалась в таком виде до вечера. Твои панталоны приводят меня в восторг. Ты вся приводишь меня в восторг.
«Этот наглый дьявол понимает, что мне ужасно неловко в одном нижнем белье, — подумала Тори. — И он полагает, что так со мной легче справиться. Похоже, он все еще считает меня шпионкой. А сам наверняка что-то утаивает».
В этот момент послышался какой-то странный звук — словно в дверь с обратной стороны чем-то ударили.
— Должно быть, это Пандора, — сказал Хокхерст.
Он направился к двери.
— Пандора? — насторожилась Тори. — Это… леопард?
— Совершенно верно, — ответил лорд. — Только это не он, а она. Не волнуйся, Пандора ласковая, как кошка. Пока я рядом, конечно.
Тори в ужасе заметалась по комнате, потом забралась на кровать. Затаив дыхание, она смотрела, как Фэлкон открывает дверь. Через несколько мгновений в комнату неспешно вошла огромная хищная кошка, причем в зубах хищница что-то держала.
Фэлкон почесал свою любимицу за ухом, и та потерлась о его ногу.
— Что это у тебя? — спросил он, вынимая из пасти Пандоры маленькую шелковую сумочку.
— Это моя, — пискнула Тори.
— Пандора — самая надежная охрана, — заявил Фэлкон.
Он протянул девушке сумочку, предложил ей руку:
— Спускайся вниз. Я тебя с ней познакомлю.
Прижимая к груди сумочку, Тори вцепилась в руку лорда. Не упуская леопарда из виду, она спустилась на пол и замерла, когда хищница принялась ее обнюхивать. Пандора лизнула ее руку своим шершавым языком, и страх прошел. Но разумная осторожность все-таки осталась.
— Почему ты решил завести себе леопарда? — спросила Тори.
— Просто так получилось. Я открывал ящики с чаем — с грузом, который отнял у одного индуса. Когда же поднял крышку одного из ящиков, то обнаружил ее. Она тогда была еще совсем маленьким котенком. И я решил сделать из нее сторожевую кошку, если можно так выразиться. А имя Пандора пришло само собой — из-за ящика.
— Удивительная история… — пробормотала Тори.
— Твоя история не менее удивительная, — усмехнулся Фэлкон.
Тори заметила, как Пандора вытянулась на ковре во всю длину. Когда же хищница замурлыкала, ее последние опасения исчезли. Распустив шнурок на сумочке, она вытащила письмо с приглашением и протянула хозяину:
— Вот, посмотрите. Это приглашение от сэра Перегрина.
Взяв у нее листок, он прочитал послание. Оно было датировано 17-м числом месяца августа, 1837 года; адресовано же достопочтенной Виктории Карсуэлл в аббатство Хокхерст, Суссекс. В письме было приглашение для леди осмотреть замок в дневное время. И стояла подпись: «Сэр Перегрин Палмер Фуллер».
— Довольно странное приглашение, — пробормотал Фэлкон. — День и месяц — правильные, а вот в году — ошибка ровно на сто лет. Есть и любопытные совпадения. Мы сейчас действительно в замке Бодиам, а я Перегрин Палмер. То есть теперь уже не Перегрин, а Фэлкон. Я уже говорил об этом.
— Тогда ты, наверное, предок сэра Перегрина! — воскликнула Тори.
— Выходит, так.
Собеседник, судя по всему, был не очень-то рад такому родству, но Тори не стала придавать этому значения.
— Да-да, вы и похожи как две капли воды, — продолжила она. — Он тоже темноволосый, широкоплечий и красивый. То есть с мужественным лицом. И манеры у него точно такие же. Хотя ты, наверное, более циничен.
