— Вы надолго собираетесь здесь оставаться? — задал сэр Пенн вопрос Эдуарду.
Эдуард ответил уклончиво, что многое будет зависеть от обстоятельств. Его отец захотел, чтобы он приехал сюда и какое-то время присмотрел за здешними имениями. Все зависит от того, как пойдут дела в Суррейских владениях.
— А-а, — протянул сэр Пени, — вы, знатные семейства, имеете владения во всех частях королевства. Подумать только, молодой сэр, у вас наверняка бывают моменты, когда вы не в состоянии решить, то ли вы человек из графства Суррей, то ли из Дорсета или, может, какое-нибудь другое графство предъявляет на вас права!
— Мой отец владеет землями на севере, — сказал Эдуард.
— Надо же! Да у вас, оказывается, есть опора в каждом уголке государства, подвластного нашей королеве, молодой человек!
— Уверяю вас, это далеко не так, — ответил Эдуард. — И да позволено мне будет сказать, что ваши корабли плавают во всех известных частях океана!
— Вы можете это сказать, сэр, вы можете это сказать. И Джейк подтвердит вам, что так оно и есть. Он только что вернулся из долгого плавания, но так зачарован вашим обществом, что не подает голоса.
Джейк проговорил:
— Как видите, общество действительно восхищает меня.
И он взглянул на меня в упор, с насмешкой, потому что он был здесь, а я утверждала, что вряд ли он получит приглашение…
— Но я готов подтвердить слова отца. И я в самом деле лишь недавно вернулся из плавания.
— Мою сестру очень взволновало зрелище вашего корабля, входящего в гавань. Она видит плывущие суда из окна своей комнаты и, по-моему, никогда не устает наблюдать за ними.
Джейк подвинул свое кресло ближе ко мне. У них обоих были совсем не те манеры, каких мы вправе были ожидать. Этим людям не хватало приятности и деликатности в обращении. Они были откровеннее нас и грубее.
— Значит, вам понравился мой корабль? — спросил он.
— Мне нравятся все корабли.
— А вы молодчина! И вам не приходилось видеть их раньше?
— Мы живем около реки. Я часто видела речные суда под парусами.
Джейк от души расхохотался.
— Баржи да буксиры! — презрительно заметил он.
— И королевские барки. Я видела королеву, когда она плыла на коронацию.
— А сейчас вы видели королеву морей!
— Ваш корабль?
— «Вздыбленный лев», никто иной!
— Значит он царствует среди всех кораблей?
— Вот подождите, я возьму вас на борт. Я покажу вам судно. И тогда вы убедитесь сами.
Он наклонился ко мне. Я отшатнулась и холодно взглянула на него, что его как будто позабавило.
— Когда вас ожидать?
— Сомневаюсь, что вы дождетесь. Он поднял брови. Они были темнее, чем волосы, что придавало особую выразительность его синим глазам.
— Вы сомневались, что увидите меня здесь, но вот я здесь. А теперь вы говорите, что никогда не взойдете на мой корабль. Заявляю вам, что не пройдет и недели, как вы станете моей гостьей. Готов держать с вами пари, что так оно и будет.
— Я никогда не держу пари.
— Но все равно, вы придете!
Он склонился ко мне так, что его лицо вплотную приблизилось к моему. Я старалась смотреть на него равнодушно, но мне это плохо удавалось. Он, во всяком случае, прекрасно понимал, какое впечатление производил на меня. Я опять отодвинулась, и в его глазах вспыхнула насмешка.
— Да, — продолжал он, — на мой корабль! Не пройдет и недели. Держу пари!
— Я уже сказала, что не держу пари.
— Мы обсудим условия позже!
Я подумала, что было бы небезопасно очутиться с этим человеком наедине на его корабле.
Наш разговор прервался с появлением новой гостьи, мистрис Кроукомб, жеманной девицы средних лет. Как только она успела выпить с нами бокал мальвазии, слуга возвестил, что обед подан, и мы сошли по лестнице в столовую. Я находила ее одной из самых красивых комнат в Усадьбе. Сквозь окна в свинцовых переплетах мы могли видеть внутренний двор. Стены были увешаны шпалерами с изображением эпизодов из войны между Алой и Белой розами. Стол накрыли с большим вкусом и уставили бокалами венецианского стекла и блестящими серебряными блюдами. В центре стола Хани поставила букет из различных трав, выращиваемых ею в саду, и это выглядело очень изящно.
Эдуард сел во главе стола, и Хани — на другом конце. Справа от Хани сидел сэр Пенн, а слева — Джейк. По правую руку Эдуарда сидела я, а по левую — мисс Кроукомб, и это значило, что я помещалась рядом с Джейком, а мисс Кроукомб — с его отцом.
«Не могло ли быть так, что этого капитана Пенлайэна выдвигали в качестве очередного претендента на мою руку?» — задала я себе вопрос. Мысль разозлила меня. Неужели они думают, что заставят меня забыть Кэри, представляя мне одного за другим разных мужчин, от знакомства с которыми моя тоска по Кэри только усиливалась именно потому, что они были так на него непохожи.
Хани держала действительно превосходных поваров. Еда была великолепна: подавали говядину и молодого барашка, а также молочного поросенка, свиную голову и огромный паштет. Хани постаралась и здесь ввести тот симпатичный обычай чествования гостей, который был принят у нас дома: один из пирогов изготовили в виде парусника и на нем тонкими полосками теста выложили слова: «Вздыбленный лев». Можно представить почти детский восторг Пенлайонов: они смеялись до упаду и съели каждый по несколько огромных ломтей. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел с таким аппетитом, как эти двое. Еду они шумно и обильно запивали мускателем и мальвазией — винами, которые доставлялись из Италии и Леванта и становились все более модными.
Пенлайоны оказались также многоречивы и главенствовали в застольной беседе. Мисс Кроукомб явно обожала сэра Пенна, что было странно, если принять во внимание ее чопорность старой девы, давно разменявшей четвертый десяток, и, уж конечно, не того типа, чтобы завлечь такого человека, как сэр Пени, чьи аппетиты во всем, что только можно вообразить, были ненасытны. Он посматривал на Хани с выражением, которое я не могла назвать иначе, чем похотливым, и временами бросал на меня взгляд, полный комического сожаления. Я поняла его как намек на то, что он уступает своему сыну право ухаживать за мной. Его поведение казалось мне непростительным. Для него как будто не имело значения, что Хани — жена хозяина дома.
Однако Хани вроде ничего не замечала, или, возможно, она так привыкла к откровенному восхищению, что считала это в порядке вещей.
Я спросила Джейка, куда его завело последнее путешествие.
— На Берберийский берег, — сказал он. — Ну и плаванье! Море так штормило, что мы едва не перевернулись. Судно изрядно потрепало, и одно время казалось, что нам придется повернуть назад, чтобы кое-как доползти до родного порта, но потом мы решили наперекор всему рискнуть, доплыли до ближайшей гавани, подлатались и ухитрились довести до конца то, что задумали.
