Им потребовалось немногим более часа, чтобы доехать до дома его матери, расположенного вблизи Уолтона, на Темзе. Рядом находилось селение под названием Брэй.
Это был весьма милый дом, в который леди Линворт перебралась после смерти мужа.
Она говорила, что никогда не любила Доуэр-хаус в поместье Пин.
К тому же ей хотелось жить поближе к Лондону, чтобы друзьям было легче навещать ее.
Сын нашел для нее этот дом и перевез сюда все те вещи, которыми мать дорожила еще со времен своей свадьбы, когда ей только-только исполнилось восемнадцать.
Брак родителей оказался счастливым, несмотря на большую разницу в возрасте супругов.
Единственное, что омрачало их счастье, — у них был только один ребенок.
А им хотелось иметь по крайней мере полдюжины.
Впрочем, их сын Верной полностью возмещал им отсутствие других детей, оправдывая все их надежды.
В школе он был первым и пользовался любовью взрослых и одноклассников.
В Оксфорде его блестящие способности тоже не остались незамеченными.
А когда юноша поступил в королевскую гвардию то, по мнению матери, там не было более способного и умелого офицера.
Разумеется, королева Виктория, известная своей слабостью к красивым мужчинам, выделяла молодого маркиза.
Придворные в Виндзорском замке судачили между собой, будто благодаря ее расположению ему многое сходило с рук.
Старые слуги, перебравшиеся вслед за госпожой из Пинхолла, с нескрываемым нетерпением ожидали приезда маркиза, и парадная дверь гостеприимно распахнулась, как только коляска подъехала к дому.
Лакей расстелил на ступеньках красный ковер.
Старый дворецкий, возраст которого приближался уже к семидесяти, вытянулся наготове в дверях.
— Добро пожаловать, милорд, добро пожаловать! — приветствовал он господина. — Какое счастье дожить до того дня, когда мои старые глаза могут снова увидеть ваше сиятельство!
— Рад видеть вас, Доулиш, — сказал маркиз. — Как ее сиятельство?
— Ждет не дождется вашего сиятельства, — ответил Доулиш.
Говоря это, старый дворецкий медленно поднимался по ступенькам лестницы.
Маркиз старался не обгонять его.
Когда они вместе поднялись на верхнюю площадку, Доулиш уже слегка запыхался.
Маркиз немного задержался, чтобы дать ему возможность первым подойти к двери в комнату матери.
Он знал, как расстраиваются старые слуги, если все формальности не соблюдены должным образом.
Доулиш постучался в дверь.
Похоже, горничная прислушивалась к звукам в коридоре, поскольку открыла дверь сразу же.
— Его сиятельство к ее сиятельству, — объявил Доулиш.
Горничная шире распахнула дверь и склонилась в церемонном поклоне, пропуская в комнату маркиза.
Центральное место в изысканно убранной комнате занимала кровать с балдахином. Вдовствующая маркиза лежала, откинувшись на расшитые галуном подушки.
Ее седые волосы были уложены в элегантную прическу.
Лицо леди Линворт все еще хранило следы былой красоты, выделявшей ее некогда среди камеристок ее величества королевы.
— Верной! — воскликнула она, протягивая к сыну руки. — Я так страстно желала увидеть тебя!
— Я приехал, мама, как только получил ваше послание, — ответил ей маркиз.
Он наклонился и поцеловал мать в обе щеки.
Затем он присел на край кровати и нежно взял ее руки в свои.
Горничная вышла, закрыв за собой дверь, и они остались наедине.
— Расскажите мне, мама, чем вы расстроены? — обратился он к матери.
— Боюсь, мой дорогой, у меня не очень хорошие новости от докторов.
Пальцы маркиза крепче сжали ее ладони.
— Что же случилось? — спросил он.
Маркиз знал о нездоровье матери в последние два года.
Доктора, однако, заверили его, что поводов для особенного беспокойства нет и нет никаких оснований предполагать, что ей не суждены еще долгие годы жизни.
— Боюсь, это все из-за сердца, — ответила маркиза. — А поскольку сэр Вильям строго определил для меня, что я могу делать и чего не могу, то я почувствовала необходимость сообщить об этом и тебе.
— Безусловно, я должен всегда быть в курсе, — сказал маркиз. — А вы, мама, со своей стороны, должны неукоснительно соблюдать его указания.
Он наклонил голову и поцеловал ее руки:
— Вы знаете, я не смогу быть счастлив без вас, и, следовательно, вы должны заботиться о себе, хотя бы и только ради моего блага.
Маркиза тихонько рассмеялась.
— Ты можешь быть уверен, я так и поступлю, тем более если ты меня об этом просишь. Но теперь и я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня.
— А именно? — спросил маркиз.
Он задал вопрос с осторожностью, ибо подозревал, что ответ ему хорошо известен.
Маркиза нерешительно проговорила:
— Ты ведь знаешь, мой дорогой мальчик… больше всего на свете мне бы хотелось подержать на руках твоего сына, прежде чем я умру, поэтому я пригласила принцессу Хельгу Виттенбергскую погостить у нас.
Пораженный услышанным, маркиз не спускал глаз с матери, словно не мог понять смысл ее слов:
— Принцессу Хельгу? — переспросил он. — Но почему ее?
После длинной паузы маркиза произнесла едва слышным голосом:
— Потому, мой дорогой, я полагаю, она будет тебе… превосходной женой.
— Но я не принадлежу к королевскому роду, и я ни на минуту не могу предположить, будто герцог Виттенбергский может рассматривать меня в качестве будущего зятя. — Маркиз говорил довольно резко.
Он и в самом деле был поражен словами матери.
Конечно, он предполагал, что она начнет умолять его найти себе достойную жену, но никогда даже на миг не мог представить себе, что она будет сама, лично, организовывать его предстоящую женитьбу.
— Великий герцог заезжал ко мне в свой последний визит в Англию месяц тому назад, — объяснила маркиза. — Я говорила с ним относительно Хельги, ведь, если ты помнишь, она — моя крестница.
Она подняла на сына глаза, но он не произносил ни слова, и она продолжила:
— Великий герцог отметил, с каким интересом он всегда следит за твоими успехами на скачках.
Маркиз по-прежнему хранил молчание, и, выждав некоторое время, его мать проговорила не так уверенно:
— Я не могу припомнить теперь, кто из нас — он или я — первым сказал, что вы с Хельгой можете составить хорошую пару. Во всяком случае, вчера я получила от него письмо, в котором он пишет, что конфиденциально уже обсудил этот вопрос со своими государственными советниками.
Маркиз пошевелился, но ничего не сказал, и мать продолжила:
— Все они сошлись на отсутствии причин, по которым принцесса должна непременно выйти замуж за представителя королевского рода, тем более третий сын великого герцога создал прецедент, женившись на испанской аристократке некоролевской крови.
