Леди Уэстбридж почти не изменилась за последние пять лет — с той самой роковой ночи, когда ему не позволили войти в Уэстбридж-Хаус, но он все же прорвался внутрь и успел пройти до лестничной площадки, прежде чем четверо лакеев сбили его с ног.
В этот момент наверху лестницы появилась леди Изабелла, она произнесла его имя и начала спускаться, цепляясь за перила так, словно у нее не было сил идти. Она потребовала, чтобы мужчины отпустили Джеймса, а потом протянула ему руку. Он быстро ухватился за ее тонкие мягкие пальчики, едва веря, что все так кончилось.
Несколькими месяцами раньше, когда Джеймс был завербован «Молодыми коринфянами», Роберт Коллинз, маркиз Уэстбридж, взял его под свое крыло. Джеймс был признателен ему за помощь при Выполнении первого задания и жаждал учиться всему, чему только мог. Он с нетерпением ждал обеда у маркиза, поскольку его признательность переросла в настоящее обожание и восторженное отношение к Уэстбриджу.
Он не подозревал, что в этот вечер встретит свою любовь. Леди Кларисса вошла в гостиную и прямо в его сердце. Раньше Джеймс никогда не думал о любви. Будучи вторым сыном барона, он позволял себе надеяться на жену со средствами, но никогда — на то, что Он будет ее любить.
Кларисса поразила его красотой и независимостью натуры. Она была очень эмоциональна, многие мужчины быстро устают от таких женщин. Но Джеймс был в восторге от нее, ее искренность покоряла.
Она любила его самоотверженно, отдавая ему себя и все свое время, как если бы он был для нее самым важным человеком в мире.
А потом пошли слухи. Из слухов о связи отца Клариссы с известной куртизанкой можно было извлечь слишком много удовольствия, чтобы общество пренебрегло ими. Естественно, разговоры дошли до ушей Изабеллы.
Женщина была убита, а вместе с ней и Кларисса.
— Они и ведь женились по любви, — рыдала она, рассказывая обо всем Джеймсу. Она искала у него понимания и поддержки, ждала уверений, что он никогда не сделает такого по отношению к ней.
Однако Джеймс подозревал, что слухи были ложными. Маркиз выполнял задание. Юная куртизанка поставляла «Молодым коринфянам» информацию.
Так что он уверил Клариссу, что никогда даже не помыслит о том, чтобы предать ее доверие.
Джеймс привлек ее к себе и успокоил. А потом высказал предположение, что, возможно, слухи необоснованны, даже скорее всего так. Джеймсу была ненавистна сама мысль о том, что все в обществе, а особенно само семейство Уэстбридж, считают маркиза способным на такое предательство. Он посчитал своим долгом хоть в малой степени попытаться защитить главу семейства.
Кларисса пришла в ярость, она обвинила Джеймса в том, что он оправдывает человека, который разбил сердце ее матери, сказала, что он ужасно разочаровал ее, показав, как мало знает об истинной природе любви.
Джеймс тоже взвился, заявив, что, если Кларисса не верит ему, значит, он в ней ошибся — она не та женщина, за которую он ее принимал.
Кларисса потребовала, чтобы он ушел и никогда не возвращался.
Он уверил ее, что так и сделает.
И все же Джеймс вернулся, он держал руку леди Изабеллы и искал слова оправдания.
Кларисса не захотела с ним говорить.
Когда леди Изабелла попросила Джеймса навсегда исчезнуть из жизни ее дочери, глаза ее были полны слез.
— Сэр?
Голос вернул Джеймса к действительности.
— Да, Дюпон, — повернулся он к портному, наблюдая, как маркизу заставили сесть в карету. Близнец уселся с ней рядом, а второй сопровождающий захлопнул дверь и крикнул кучеру, что можно ехать.
Дюпон вынул из нагрудного кармана богато украшенные золотые часы и взглянул на них.
— Через час у меня встреча.
— Хорошо, — согласился Джеймс, открывая дверцу кареты. Он вышел из кареты и подождал, когда выйдет Дюпон, в руках которого была прочная сумка. Они поднялись по ступенькам, кивнув человеку, который караулил у входной двери.
— Дюпон, — произнес массивный страж вместо приветствия.
— Симон, — ответил портной, делая знак, чтобы карауливший открыл дверь.
Тот подчинился, распахнув красную лакированную дверь так, чтобы могли пройти двое.
В холле их встретила молоденькая горничная. Она дрожала, присев в глубоком реверансе.
— Полагаю, наверху? — спросил Джеймс, направляясь к лестнице.
Горничная бросилась наперерез и встала на его пути.
— Я попрошу миледи спуститься. Подождите ее здесь.
Джеймс кивнул. Девушка мигом взлетела на верхний этаж и исчезла из виду.
Дюпон снова вынул из кармана часы.
Наверху раздался гневный голос Клариссы.
— Я правильно поняла — он требует, чтобы я спустилась вниз? Можете сказать этому человеку, что я скорее сяду на лошадь и…
Тирада была прервана звуком хлопнувшей двери. Вскоре появилась горничная — на этот раз она спускалась по лестнице явно не спеша.
— Боюсь, леди Кларисса в настоящий момент не совсем здорова.
Джеймс взглянул на Дюпона.
— Пошли?
— Пошли, — повторил маленький портной, взвешивая сумку в руке и ожидая знака.
Горничная спустилась с лестницы и приготовилась снова сделать реверанс, явно надеясь, что мужчины удалятся.
— Пора, — сказал Джеймс Дюпону.
Портной побежал вверх по лестнице, а Джеймс бросился к горничной, удерживая ее на Месте.
— Не ходите за ним, — предупредил он ее, выпуская из рук, — или я рассержусь.
Девушка побледнела и бросилась в глубь дома.
Джеймс, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал наверх и обнаружил, что Дюпон ждет его перед единственной закрытой дверью.
— Трус, — бросил ему Джеймс.
— Смелый, — саркастически огрызнулся Дюпон, делая шаг в сторону, чтобы Джеймс мог войти первым.
Джеймс поднял было руку, чтобы постучать, но раздумал. В такой ситуации предпочтителен элемент неожиданности — по крайней мере он надеялся, что ему и Дюпону меньше достанется.
Он бесшумно повернул блестящую бронзовую ручку, толкнул дверь и вошел в комнату, дав Дюпону проскользнуть вслед за ним, а потом захлопнул дверь.
— Как вы смеете! — Кларисса сидела в кровати, обложенная множеством подушечек в голубых тонах. На ней была только тонкая белая ночная рубашка, волосы были не прибраны и блестящим черным водопадом спускались на плечи и ниже, туда, где одеяло скрывало ее талию.
Она бросила подушку, метясь в голову Джеймса. Он поймал ее на лету.
— Как вы могли позволить им забрать ее?
Он видел, что она плакала. Ее фиалковые глаза покраснели, веки опухли.
— Они не причинят ей вреда, я обещаю, — сказал Джеймс, которому необходимо было успокоить ее. — Это было бы так легко, думал он. Все, что он таил глубоко в своей душе пять лет, вырывалось наружу, ему хотелось обнять ее, успокоить. Два-три шага — и он оказался бы рядом с ней.
