– Этот пастух пригнал быка, который должен был достаться победителю. Потом попросился принять участие в соревнованиях и всех обыграл. Представляешь? Браться от злости аж позеленели. Деифоб его чуть не зарезал прямо на поле. Парень кинулся бежать, Гектор с Деифобом за ним, ну а остальным тоже стало интересно, чем все закончится. Вон и отец с матерью спешат. Боятся, наверно, как бы, в нарушение законов, Деифоб не убил бедняжку прямо в храме. Он такой бешеный, что все может. Если Деифоб его заколет, то это будет ужасно! Парень такой красавчик, что будет просто несправедливо, если он умрет. Ты только посмотри на него!
Продолжая тарахтеть без умолку, она пробиралась поближе к эпицентру событий, и Кассандре приходилось протискиваться за ней, чтобы дослушать историю до конца.
Когда Лаодика предложила ей полюбоваться на красоту юноши, они были уже в первых рядах. В это время Деифоб схватил беглеца за плечо, пытаясь отодрать вцепившиеся намертво руки от статуи. Беглец в отчаянии поднял голову, и Кассандра разглядела его искаженное страхом лицо.
Голову сжало обручем боли, и перед глазами вдруг поплыли видения: воровато озирающийся Агелай, несущий на Иду свой страшный груз, плачущий младенец и кормящая его медведица, уже взрослый юноша, пасущий коров…
Схватив Лаодику за руку, она молча начала тыкать в направлении пришельца пальцем, глядя на сестру полными ужаса глазами. Наконец, спазм прошел, и Кассандра завопила во весь голос:
– Великие боги! Пришел наш смертный час! Лаодика, граждане Трои, отец, мама! Этот юноша – тот самый младенец, которого вы отдали Агелаю, чтобы тот умертвил его на склонах Иды! Это наш брат, да защитит нас великий Зевс от беды! Вспомните о вещем сне Гекубы! Этот юноша – наша погибель!
Ее звонкий голос прозвучал среди гомона погребальным колоколом. Забыв обо всем, кроме видения, пророчица уронила покрывало, и густые волосы разлетелись от ее резких движений точно змеи Горгоны. Казалось, что сама Эринния требует мести за еще несовершенное злодейство.
От ее пронзительного крика в храме мгновенно повисла тишина. Троянцев словно ударило по головам, и они медленно приходили в себя от услышанной новости.
Внезапно у входа в храм началось оживление. Люди быстро расступались, пропуская вперед пожилую пару, спешащую к алтарю. На лицах Приама и Гекубы было столько надежды и отчаяния, что троянцы опускали глаза, пропуская царскую чету вперед.
– Ерунда какая! – неуверенно фыркнул Деифоб, косясь на старшего брата, но и тот выглядел растерянным. – Вечно Кассандра несет всякую чушь. Ну какой он нам родственник?
Но Гектор не разделял уверенности брата. Вглядываясь все больше и больше в лицо наглеца, посмевшего обставить его не только в беге, но и в кулачном бою, где наследнику Приама до сего дня не было равных, он находил в чертах юноши все больше знакомых примет.
– Отпусти этого юношу! – задыхающимся голосом потребовал Приам, который с трудом добрался до храма. Он был далеко не молод, и только страх, что его сыновья в гневе могут совершить в храме святотатство, заставил старика поспешать изо всех сил, а слова Кассандры еще больше подхлестнули немощное тело. – Дайте мне посмотреть на моего мальчика! Отпусти же его, непочтительный сын!
Деифоб тут же разжал руки, и беглец упал на пол, распластавшись у ног Приама.
– Обнимаю ваши колени, царь! Не дайте вашим сыновьям убить меня, и я буду молиться вам, как богу!
– Расскажи же мне о себе без утайки, – потребовал Приам, боясь поверить в свое счастье. – Я хочу быть уверенным, что моя дочь не ошиблась. Я не верю, что мой сын жив, и ты должен рассказать мне все, что помнишь о своем детстве, чтобы я поверил в чудо, сотворенное богами.
Почувствовав, что его жизни уже ничего не угрожает, победитель дерзко посмотрел в глаза царю:
– О великий Приам! Мне трудно ответить на твой вопрос, поскольку я не знаю ни своего отца, ни мать. Пастухи нашли меня в лесу, воспитали и теперь я пасу стада на благодатных берегах Скамандра. А зовут меня Парисом.
– Александр! Мой сын! – раздался женский крик, и Гекуба, обвив руками крепкую шею юноши, прижалась щекой к его груди. – Материнское сердце не обманешь. Ты мой сын! Мне не нужно никаких свидетельств, достаточно посмотреть на твое лицо и фигуру!
– Но Агелай мне клялся, что убил младенца… – начал растерянно Приам.
Агелай плечом раздвинул толпу и низко склонился перед Приамом, пряча глаза.
– Прости, царь, но не мог я бросить младенца на растерзание диким зверям! Как ты велел, я отнес его в лес и положил на траву. Но потом мне пришло в голову, что боги могут прогневаться на меня за столь жестокий поступок, и сделал так, чтобы его нашли пастухи. Можешь казнить меня острой медью, но я не смог убить царского сына.
– Но ты же знал о предсказании… – начал, гневно насупив брови, властитель Троады.
– Перестань гневить богов, Приам! – выкрикнула заливавшаяся слезами радости Гекуба. – Я все эти годы молилась Афине, чтобы она спасла моего сына от смерти. И мои молитвы были услышаны! Слава богине! Приам, мы должны сейчас же принести жертвы богам, каких еще не видела Троя!
Царь из последних сил попытался сдержаться, но не смог и тоже устремился к жене и вновь обретенному сыну, который стоял с выражением полнейшего недоумения на лице.
– Сын мой, Парис! – он покатал во рту это имя, словно сладость. – Прости нам наше невольное преступление! Нам было предсказано, что родившийся мальчик станет причиной гибели Трои, и мы, чтобы спасти город, вынуждены были бросить тебя на произвол судьбы. Но как же я счастлив, что ты остался жив! Сейчас мы принесем жертвы Зевсу, Афине и Аполлону, а затем пойдем во дворец. Ты не вернешься к своим коровам и козам. Ты – царевич, и тебе будут оказаны все почести, которые полагаются царскому сыну.
Последние слова Приама потонули в восторженных криках троянцев, которые до этого внимали говорящим затаив дыхание так, что можно было слышать, как вдали кричат чайки.
– Остановись, отец! – кинулась к нему Кассандра, простирая руки. – Ты же знаешь, этот человек принесет смерть нашему городу! Мы должны его убить, пока он не причинил нам беду! Заклинаю тебя всеми богами, убей этого юношу!
Но Приам, вместо того чтобы приказать Деифобу заколоть с трудом приходящего в себя Париса, только в ужасе замахал руками.
– Уходи, Кассандра! Прекрати пугать нас страшными сказками! С той поры прошло уже много лет, и я не вижу причин опасаться чьего-либо гнева.
– Прекрати сейчас же, – вторила отцу перепуганная Лаодика, в отчаянии дергая сестру за руку и чуть не плача он стыда. – На нас все смотрят! У тебя помутился разум!
Растерявшийся в первое мгновение Приам почувствовал приступ гнева. Кассандра зашла слишком далеко! Он старался не обращать внимания на ее благоглупости, пока она несла чепуху внутри дворца, но здесь был весь город, и ему совсем не улыбалась перспектива стать всеобщим посмешищем.
