Джастин разразился смехом, но тут же оборвал его.
— Господи помилуй, да ты, кажется, это всерьез?
— Вполне.
— И ты поместил уведомление нынче вечером?
— В известной мере да.
— Что за ерунда! Либо ты это сделал, либо нет.
Джастин слушал, а Себастьян рассказывал о сцене, которая разыгралась прошедшим вечером, когда София Эдвина Ричфилд, вдовствующая герцогиня Каррингтон, обходила гостей по кругу, прощаясь с каждым перед тем, как удалиться в свою карету и отправиться домой. Подойдя к Себастьяну, она глянула на него из-под шапки белоснежных кудрей взглядом прямым и твердым. И высказала некую декларацию со всей решительностью, присущей аристократическим вдовам:
— Мальчик мой, для вас настало время жениться и обзавестись детьми.
Естественно, за этим последовал общий вздох. Разговоры тотчас стихли. Не было нужды окидывать гостиную взглядом, чтобы убедиться, что все головы повернулись в одну сторону, а все уши насторожились в ожидании его ответа.
Себастьян оправдал общие ожидания: поднеся к губам руку герцогини, он негромко произнес:
— Полагаю, ваша светлость, что вы правы.
Себастьян отлично понимал, что за сим воспоследует, ибо он никогда и ничего не делал, не взвесив последствий своего поступка. Языки немедленно заработают, а его присутствие на любом празднестве или приеме будет отмечено великосветскими сплетниками. Во что он был одет, что он ел, с кем разговаривал и, главное, с кем из женщин танцевал — все станет пищей для разговоров. Увы, это прискорбная необходимость.
— Видел бы ты все это, — закончил он свой рассказ. — Уверен, что тебе такая сцена показалась бы очень забавной.
— Приемы у Фартингейлов невероятно скучны, просто фантастически, — округлив глаза, возразил Джастин. — Но меня поражает, что ты даже не посоветовался со мной, принимая это скоропалительное решение. Ты оскорбил мои самые лучшие чувства. Это ужасно, Себастьян.
— Да, понимаю, — сухо произнес Себастьян. — И знаю, каким был бы твой ответ.
Джастин некоторое время присматривался к брату сквозь облачко табачного дыма и спросил:
— Так чем же все-таки определяется скоропалительность твоего решения?
— Решение мое отнюдь не скоропалительное. Если хочешь знать, я его давно обдумывал. Ведь большинство мужчин женится. Имеет детей. Это своего рода долг перед обществом.
— Ах да, долг. Это так предусмотрительно, — протянул Джастин. — Могу я полюбопытствовать, имеется у тебя уже список кандидаток в жены?
— Спросить ты можешь, но скажу тебе совершенно честно, что у меня нет ни одной конкретной женщины на примете. Я просто решил, как говорится, сузить круг.
— Понятно. Хотел бы я уяснить, существует ли на свете женщина, способная тебя устроить.
Себастьян взглянул на брата несколько свысока:
— Что ты этим хочешь сказать?
— Прости, пожалуйста. — Голос Джастина прозвучал очень мягко. — Но мне кажется, что, если бы твои требования не были столь строгими…
— Объясни, если можешь.
— С удовольствием. Я полагаю, что от жены ты требуешь не меньше, чем от себя самого. Короче говоря, ищешь идеальную женщину.
Себастьян возразил:
— Не просто идеальную женщину, но идеальную для меня.
— Ладно, тебе виднее, ты мастер точных определений. Леди из высшего общества склонны удостаивать тебя своим вниманием.
— Точно так же, как они склонны увиваться за тобой.
— Способность очаровывать противоположный пол, думается, наше врожденное свойство.
Едкий сарказм, облаченный в ласковую форму, — как это типично для Джастина. Себастьян пропустил мимо ушей намек брата на измены их матери. А Джастин продолжал:
— Я годами тебе твержу, что ты самый желанный холостяк в Лондоне. Теперь это получило официальное подтверждение.
— Верно, — согласился Себастьян. — Но не будем играть словами. В моем лице они гоняются за титулом. За состоянием. — Поглядывая на брата сквозь облачко душистого дыма, он добавил: — Кстати, не пора ли и тебе подумать о невесте?
Джастин разразился смехом:
— Типун тебе на язык! Я никогда не перестану радоваться холостяцким утехам, и тебе это отлично известно.
С этими словами Джастин смял сигару и встал. Себастьян пожелал брату спокойной ночи, но не последовал его примеру. Ослабив узел галстука, он вылил в свой стакан остатки бренди из графина и удобно устроился в кресле у камина. Потер пальцами шею сзади. Ну и ночка, помилуй Бог! Некоторое время он просто сидел, дожидаясь, пока одиночество и тишина принесут ему успокоение, в котором он воистину нуждался. К тому же в такой мирный час хорошо думается и о разных планах, и о будущем вообще.
Герцогиня была права. Ему пора обзавестись семьей. И вопреки утверждениям Джастина его решение вовсе не скоропалительно. Ничего подобного, он думает об этом уже не первую неделю.
Время пришло. Он готов.
Но ошибок быть не должно.
Никаких скандалов. Ни единого пятнышка на его репутации. Этот обет, руководящий всеми его поступками, Себастьян дал себе давно, очень давно.
Десять лет назад он унаследовал титул. Многое изменилось с тех пор. Имя Стирлингов теперь можно было носить только с гордостью. Да, многое изменилось, но кое-что осталось прежним. Он, как старший брат, продолжает опекать Джастина и Джулианну — какой это все же стойкий инстинкт! Бесчисленное количество раз напоминал он себе, что каждый из них должен жить собственной жизнью, каждому должно быть предоставлено право выбора пути.
Каждому свои ошибки.
Но он, Себастьян, не вправе серьезно ошибаться. На нем лежит ответственность, поэтому обязан руководствоваться чувством долга.
Долг.
Его брат им пренебрегает. Сестра тоже, хоть и по-иному, нежели Джастин. Но старшему сыну Уильям Стирлинг сумел внушить это чувство в полной мере.
Женитьба — его долг. Перед именем. Перед титулом. Его долг — наследие отца и многих предшествовавших поколений.
И все же… Есть и нечто большее. То, чего не понимает и, вероятно, никогда не поймет Джастин, внутреннее сходство которого с матерью почти пугало Себастьяна.
Да, это большее, нежели долг. Он, разумеется, любит Джулианну и Джастина, и он рад, что сохранил близость с ними и после того, как они повзрослели. Но его снедало желание обзавестись собственной семьей. Собственным ребенком. Черт побери, целой дюжиной ребятишек, которым он постарается дать то, чего у него самого не было в детстве — ни у него, ни у брата с сестрой. Нет в мире большей радости, чем та, которую испытываешь, когда к твоей груди доверчиво прижимается маленькое теплое тельце… твое кровное дитя.
Сын. Или дочь… Господи, каким счастьем было бы для него слышать детский смех, эхо которого разносится по всему дому в городе или Терстон-Холле… Но прежде чем в доме появится ребенок, сын или дочь, в него должна войти жена.
