Судя по крикам, на помощь бежали люди, но она оказалась ближе всех.
Пруденс выбралась на твердую землю и на миг упала на четвереньки, но заставила себя подняться и побежала. Мокрые юбки сковывали движения. Задыхаясь, Пруденс влетела в рощицу, уворачиваясь от веток. Впереди слышались крики девочек, зовущих на помощь.
Потом что-то ударило ее в голову. Пруденс решила, что пропустила ветку, под которую подныривала. От удара она споткнулась и упала. И тут увидела его — мужчина снова нацелился в нее обломком сука. Должно быть, он бросил девочек и вернулся за ней. Пруденс перекатилась в сторону, отыскивая нож, но карман затерялся в промокших запутавшихся юбках.
Тогда она схватилась за рукоятку кинжала, спрятанного в корсаже. И когда бандит приблизился, ударила его в ногу и отползла в сторону. Мужчина сыпал проклятиями, на его чулке расползалось красное пятно.
Где-то кричал Кейт:
— Пруденс! Пруденс!
— Здесь! Я здесь!
Мужчина занес над ней сук.
Раздался выстрел. У мужчины округлились глаза, потом он рухнул, изо рта у него текла кровь.
Пруденс откатилась в сторону от ужасного зрелища, всхлипывая от ужаса и облегчения.
Кейт схватил ее в объятия.
— Ты не ранена?
Пруденс подняла глаза.
— Я… все в порядке… Ты его застрелил?
— У меня нет оружия, и я насквозь мокрый, — проговорил Кейт, задыхаясь. — Думаю, кто-то из лесников. Но кто бы он ни был, он получит щедрую награду. А Дрейдейл подписал себе пропуск в ад.
Несмотря на ее протесты, Кейт взял Пруденс на руки и понес из рощицы. К ним бежала Артемис, кто-то отдал ей Марию, Флавия и Джулия мчались навстречу матери.
— Ты спас малышку, — сказала Прудене.
— Ребенок был отвлекающим маневром.
— Как и одна из старших девочек. Ему нужна была я. Я была нужна Дрейдейлу. Кейт, твои раны… Отпусти меня!
— Мои раны зажили. — Кейт осторожно поставил Пруденс на землю и посмотрел на ее ноги. — Не бойся, я с этим покончу.
Артемис торопила детей в дом. Она и в случившемся винит Кейта? С нее станется. А ведь во всем виновата она, Пруденс, и корень зла в ее глупом согласии принять предложение Генри Дрейдейла.
Как только они вошли в дом, Кейт приказал наполнить ванну. Он отвел Пруденс в спальню и велел прийти в его гардеробную, когда она избавится от промокшей одежды.
— Бедное мое голубое платье. Думаю, по нему отзвонил похоронный колокол.
— Не говори о смерти, — притянул ее к себе Кейт. — Я тысячу раз умер, пока бежал за тобой. А теперь переоденься и прими ванну. Я не хочу потерять тебя из-за пневмонии.
— А как же твой камердинер?
— Комната будет в твоем распоряжении, возьми с собой Карен.
Пруденс не хотелось с ним расставаться, но вряд ли она сможет мыться в его присутствии, и к тому же она до костей промерзла. Когда Пруденс, нервничая, вошла в гардеробную Кейта в халате, под которым ничего не было, то увидела, как от горячей воды в ванне поднимается пар, а рядом на столике стоит графинчик бренди, стакан и лежит веточка розы с розовыми цветами.
— Никогда такого не видела, миледи! — вытаращила глаза на ванну Карен.
— Сомневаюсь, что такие ванны обычное дело. — Пруденс осторожно шагнула в ванну, села, вытянула ноги, даже откинулась назад и счастливо вздохнула. — Это чудесно. Налей в стакан бренди и дай мне.
— Да, миледи. — Передавая стакан, Карен сказала: — Я слышала, что бренди — это лекарство, миледи.
— Да. Очень хорошее. Для души, ума и тела.
Вдруг мысль о том, что могло случиться, пронзила ее, и она вздрогнула.
Будь проклят Генри Дрейдейл!
Даже наилучшими пожеланиями воду не подогреешь, и Пруденс пришлось выбраться из остывающей ванны, вытереться и накинуть халат. Она вернулась к себе переодеться, на этот раз в простое креповое платье.
Пруденс вымыла голову, и ей пришлось сушить волосы. Это к лучшему. Ей нужно прийти в себя. Как легко все могло обернуться катастрофой, но благодаря решительности и быстрым действиям окончилось без особых потерь.
Это метод Кейтсби Бергойна.
Пруденс принесла в свою комнату бренди и веточку розы и поставила ее в вазу матери. Пригубив бренди, Пруденс улыбнулась цветам, радостно изумленная тем, что любовь все глубже проникает в ее сердце.
Блаженное уединение вскоре нарушил стук в дверь. Карен вернулась со словами, что Артемис, леди Малзард, хочет поговорить с ней.
Точнее — высказать свои претензии, подумала Пруденс, хотя, возможно, невестка и проворчит какую-нибудь благодарность. Решив, что лучше им встретиться подальше от будуара, Пруденс предложила Желтую гостиную.
Пруденс вошла, настроенная терпимо отнестись даже к откровенным нападкам. Артемис уже ждала ее.
— Я как можно скорее уеду из Кейнингза, — заявила она. — Вернусь в дом моего отца.
Пруденс это удивило, однако она восприняла эту новость с благодарностью, хотя не могла удержаться и искала в ней подвох.
— Не сомневаюсь, уезжать тяжело. Но, в конце концов, это к лучшему.
— Что было, то прошло, — уныло сказала Артемис. — И это невозможно изменить.
— Нужно время, чтобы смириться с этим.
— Вам тоже знакомо чувство утраты, — взглянула на нее Артемис.
— Да, потеря дома, потом смерть отца. Я помню горе матери.
— Сомневаюсь, что она докучала своей преемнице.
— Ее не было. Блайдби продали новым владельцам, никак не связанным с прошлым. Мой отец, как вы знаете, работал там, и мы не могли ни на что претендовать.
Артемис отвела взгляд.
— До недавнего времени я не знала горя. Мои родители живы. Братья и сестры здоровы. Но ребенок… Это было тяжело. Очень тяжело. Меня злило, что муж горевал из-за потери «своего» сына. Это мой ребенок! Которого я уже знала, чьи движения чувствовала в себе, которого с радостью ждала и любила бы, не важно, мальчик это или девочка. — Артемис отвернулась и зажала рот рукой. — Не знаю, когда кончится боль. Для Себастьяна он был только сын, наследник, способ спасти Кейнингз от бесшабашного Кейтсби.
Пруденс хотелось обнять невестку, но она не осмелилась.
— Я уверена, что это неправда. В горе так легко неправильно понять другого. И сказать не то.
— Подчас я его ненавидела, — все еще глядя в сторону, призналась Артемис. — А когда он умер, все перемешалось. Я горевала по Себастьяну, но в глубине души оставалась злость, а причиной всему был Кейтсби. Он так тревожил Себастьяна, никогда не признавал своей вины. Кейта это нисколько не волновало! А когда ребенок умер, и он не прислал ни слова сочувствия…
— Кейт не знал об этом.
