— Линни? — хриплым шепотом осведомился он, сам хорошенько не понимая, что говорит. Но каким образом она могла оказаться здесь, на третьем этаже? Разве что ее выпустил Питер?
Но вот женщина вступила в полосу неяркого света от пламени свечи, и Экстон узнал в ней свою мать. Испытанное им разочарование только усилило его гнев. До чего довела его эта женщина! Он называет ее именем собственную мать! Может быть, она ведьма и опоила его приворотным зельем? Или в ночной тишине прочитала над ним какое-нибудь заклятье? Но даже если это и так, он все равно ей не поддастся!
— Что привело тебя сюда, мать?
— Я только что разговаривала с Питером, — сказала она и вошла в комнату. От ее недреманного взора ничего не укрылось: ни искореженный кубок, ни открытое настежь окно, за которым ручьями проливал свои слезы дождь, ни диковатый вид ее сына. При свете свечи она выглядела маленькой и старой, но ни в коем случае не хрупкой и слабой. Даже погруженный в свои невеселые мысли, Экстон не мог этого не признать.
— Я не позволю тебе приводить в эту башню женщин, — сухо молвила она, окидывая его суровым взглядом.
Признаться, Экстон менее всего ожидал услышать от нее такие слова. Они настолько его изумили, что он, как в детстве, даже чуточку приоткрыл рот.
— Если ты и впредь собираешься якшаться с дурными женщинами, делай это в любом другом месте, но только не под одной кровлей со своей матерью. Хочу тебя, однако, предупредить, — тут она заговорила более мягким тоном, — что если ты полагаешь, будто такого рода забавы принесут тебе облегчение, то ты очень и очень ошибаешься. Ты обязан уладить это дело с Линни, не пользуясь услугами какой-нибудь несчастной, которая, по твоему мнению, должна ее заменить.
— Здесь нечего улаживать. Вернее, уладить уже ничего нельзя.
— Я знаю, какую она причинила тебе боль своим предательством…
— Никакой особенной боли, — запротестовал ее сын. — Она разъярила меня выше всякой меры — это правда. Выяснилось, что де Валькуры с ее помощью пытались сделать менее весомыми наши притязания на Мейденстонский замок. Но ей это не удалось и не удастся — ни ей, ни ее сестре.
— Я знаю, что ты собираешься бросить вызов сэру Юстасу, — тихо сказала леди Милдред, и в голосе ее прозвучали свечная печаль и страх за жизнь сыновей. Впрочем, протеста в нем не было, поскольку оба они понимали, что этот ее страх не заставит Экстона отказаться от боя.
— Отправляйся-ка ты лучше отдыхать, мама. Завтра я устраиваю показательные бои, чтобы как следует подготовиться к схватке с де Монфором. Ему не удастся снова лишить нас замка, хотя де Валькуры и сам герцог Генри будут оказывать ему всемерную поддержку. Черт, и зачем я вытаскивал этого щенка из воды при переправе через Рисл, когда имел возможность преспокойно наблюдать за тем, как он тонет?
Леди Милдред кивнула в знак того, что понимает его, но, однако ж, из комнаты уходить не торопилась. И снова заговорила, не обмолвившись при этом ни словом о двурушничестве молодого герцога.
— В сущности, я должна ненавидеть эту женщину, но не могу. Хотя я презираю ее за ложь не меньше, чем ты… мне кажется, я начинаю понимать, почему она на это пошла.
— Неужели? — саркастическим тоном осведомился Экстон.
— Кроме того, я уверена, что, если бы ей представилась возможность распутать этот узел, она с удовольствием бы это сделала.
Экстон презрительно поморщился.
— По-моему, сейчас бесполезно рассуждать на эту тему, поскольку у нее такой возможности нет. Иди к себе, мать, — со значением произнес он. — Иди и молись, чтобы мне удалось одолеть де Монфора.
Леди Милдред внимательно на него посмотрела.
— Да, я буду молиться за тебя, сын мой. Я буду молить бога, чтобы он дал тебе победу и принес мир твоей измученной душе. Но я буду молиться также и о том, чтобы ты не пытался облегчить свою сердечную боль, заключая в объятия падшую женщину — или даже двоих.
Экстон не мог вспомнить случая, когда бы его любящая, деликатная мать обсуждала с ним дела такого рода.
— Тебе не понять желаний мужчины, мама! — вскипел он.
— А ты не понимаешь женского сердца, — ответила она. — Экстон так и не выяснил, что она имела в виду — то ли свои чувства, то ли чувства Линни. Когда она направилась к выходу, он не стал ее окликать. В конце концов, какое ему дело до переживаний Линни? Тем более что ей наверняка было наплевать на то, что испытывал в данный момент он, Экстон.
Питер отослал в покои брата двух женщин, то есть поступил, как ему было ведено. Одна из них была молодая, свежая и весьма опытная жрица любви, в чем он уже успел убедиться на собственном опыте. За серебряную монету она была готова вытворять черт знает что. Вторая женщина была поплотнее и постарше и обладала парой самых больших грудей, какие ему когда-либо доводилось видеть. Ходили слухи, что Рейнолд уже не раз пускался в странствие меж этих двух белоснежных холмов.
Тем не менее, велев женщинам подняться в опочивальню лорда, Питер не мог избавиться от нахлынувшего на него чувства вины. Он плохо разбирался в тонкостях супружеских отношений, но догадывался, что Экстон поступал не совсем хорошо. Хотя эта женщина — Питер никак не мог приучить себя к мысли, что ее зовут Линни, — и предала Экстона, он, Питер, продолжал считать, что брату следовало воздержаться от разгула.
Но поскольку он все же испытывал неприязненные чувства к жене брата, это в какой-то степени уравновешивало чувство вины.
Интересно, раскаивалась ли эта женщина хоть немного своем поступке? Ведь она соблазнила и всерьез увлекла брата — в том, что все именно так и было, Питер ни чуть не сомневался. Она завладела всеми его помыслами, иначе Экстон не стал бы так убиваться. Что и говорить, а та самая Линни — прехитрая сучка!
Впрочем, что бы там Питер ни думал, неприятное ощущение его не оставляло. Спать ему не хотелось, поэтому он, поплотнее завернувшись в плащ, остался стоять там, где только что расстался с женщинами, — в зале, у основания лестницы.
Шлюшки, которых Питер отослал наверх, долго там, однако, не задержались. Не прошло и четверти часа, как они с веселым смехом, перемигиваясь друг с другом, скатились по ступенькам вниз. Позвякивая полученными за труды монетами, они мигом растворились в чернильной темноте зала. Питеру оставалось только удивляться тому, с какой скоростью брат удовлетворил свои потребности. По удивлявшись вволю, он пришел к выводу, что все, что ни делается, — к лучшему. Кто его знает, может быть, Экстону это пойдет на пользу и позволит избавиться от напряжения? Взмахнув полой плаща, Питер снова стал подниматься по лестнице. Экстона он обнаружил на втором этаже в просторных господских покоях. Он — одетый — лежал лицом вниз на просторной, покрытой медвежьей шкурой кровати с балдахином.
