И если Уэйд ничего больше не мог сделать для Шторм, он обещал себе хотя бы избавить ее от этого ублюдка, не допустив, чтобы он женился на ней. А то, что Рейф уже положил глаз на Шторм, в этом Уэйд не сомневался, как не сомневался и в том, что этот парень водил Шторм за нос. Если понадобится, решил Уэйд, он вызовет Рейфа на дуэль и застрелит его.
Бекки первой увидела Уэйда и опешила, залившись вдруг краской, как будто она в чем-то провинилась. Уэйд окинул ее холодным взглядом с головы до ног. Рейф же заметил его не раньше, чем Уэйд заговорил ледяным тоном:
– Ах ты маленькая тварь, как же ты можешь так поступать со своей лучшей подругой?
Бекки строптиво вздернула вверх подбородок.
– А мы не сделали Шторм ничего плохого.
– Вот именно, – выступил вперед Рейф. – Дело в том, что…
Но Бекки торопливо оборвала Рейфа, испугавшись, что тот собирается сказать об их предстоящей женитьбе. Она – не хотела, чтобы об этом кто-либо знал, это породило бы слишком Много слухов и домыслов в округе. Поэтому Бекки вмешалась, проговорив голосом, в котором ясно слышалось осуждение:
– Ты не имеешь права ни в чем упрекать меня, слышишь? Ни меня, ни Рейфа! А сам ты разве не заигрываешь со Шторм, не ведешь себя развязно, не допускаешь вольностей? И что же? Всего лишь несколько часов назад мы видели тебя здесь в Шайенне с другой женщиной и с девочкой, которая, как две капли воды, похожа на тебя! Как ты думаешь, что почувствует Шторм, когда узнает обо всем этом?
Холодная неприязнь вспыхнула в глазах Бекки.
– То, что делаем мы, не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал с нею ты, – бросила она и подхватила Рейфа под руку. – Пойдем. Я уверена, что мы задерживаем его, он спешит на свидание к своей леди.
Уэйд проводил их угрюмым взглядом. Они шли, взявшись под руку, снег бодро поскрипывал под их ногами. Все, что сказала Бекки, было сущей правдой. С каждым разом, с каждым свиданием он все больше и больше ранил сердце Шторм. Но самое жестокое страдание принесет ей известие, что он женится на Джейн.
На следующий день после обеда, когда Джейн и Эми провожали Уэйда в Ларами, стоя у почтовой станции и ожидая отправления Дилижанса, Джейн тихо, так чтобы дочь не слышала ее, произнесла:
– Я принимаю ваше предложение, Уэйд. И я очень благодарна вам.
Белый призрачный туман клубился над рекой Платт, когда Шторм направила Быоти на прибрежную дорогу. Ей было зябко от промозглой сырости и она подняла воротник своей подбитой овчиной тужурки.
Закатное солнце уже почти скрылось за горизонтом, и окрестности быстро погружались во мрак. Шторм слегка подстегнула лошадь, чтобы та ускорила шаг, но не переходила на рысь. Хотя она очень запаздывала к Бекки, вернее, к ее питомцам, однако дорога была слишком опасна для быстрых прогулок верхом.
Впереди появился темный силуэт домика Мэгэлленов, тусклый огонек мерцал в кухонном окошке. Интересно, подумала Шторм, неужели после ее отъезда туда вернулся тот же беспорядок, что и раньше: вечно грязная посуда, горы кастрюль и сковородок, наваленных в раковину, заляпанные жирными пятнами плита и пол.
Когда Шторм проезжала мимо домика и близко стоящего от него сарая, она заметила привязанного у крыльца жеребца Уэйда. Интересно, он только что приехал или куда-то уезжает? – спросила она саму себя и тут же ответила: «Впрочем, меня это не касается». Она изо всех сил старалась выбросить этого человека из своей головы и достигла в этом деле некоторых успехов. Она вспомнила о нем сегодня за день всего два раза.
Заметив показавшийся вдали домик Бекки, Шторм вздохнула с облегчением, потому что давно уже слышался в морозном воздухе тоскливый волчий вой, раздававшийся Где-то поблизости. Сегодня она выехала явно слишком поздно, потому что весь день была очень занята тем, что наряжала вместе с Джебом рождественскую елку. Слава Богу, Бекки вернется послезавтра. Этот ее гусак порядочная сволочь, когда она в прошлый раз пыталась покормить его, он вместо того, чтобы есть, набросился на нее. Он раза три ущипнул ее за ногу, так что у нее на том месте до сих пор огромные синяки.
Подскакав к заднему крыльцу дома, Шторм соскочила с седла и привязала Бьюти к перилам крыльца. Как можно более тихо подойдя к сараю, она открыла дверь. Шторм вошла внутрь, взяла ведро с отрубями, сняла с него крышку и торопливо насыпала немного корма прямо на пол. А затем бросилась к выходу, поспешно захлопнув за собой дверь, потому что огромный белый гусак уже бежал прямо на нее с гоготом из дальнего угла сарая…
Проваливаясь в глубоком снегу, Шторм снова подошла к своей кобыле и достала из седельной сумки сверток с объедками. Затем, поднявшись на крыльцо, она толкнула дверь черного хода и прошла ощупью в полутьме к столу, в центре которого стояла лампа. Сняв колпак, она чиркнула спичкой, достав ее из кармана, и зажгла фитиль. Кухня осветилась неярким мерцающим светом. Помещение было безукоризненно чистым. Порядок, пожалуй, нарушался лишь одной маленькой деталью – в раковине стояли две грязные чашки с кофейной гущей. Из-за плиты, за которой находилась ее подстилка, навстречу Шторм вышла Трей, виляя хвостом. Шторм почесала собаку за ушами, погладила по голове и поговорила ласково пару минут, прежде чем вывалила содержимое пакета – кусочки мяса и косточки – в ее миску.
Пока собака с урчанием поедала свой ужин, Шторм прошлась по всему дому и удостоверилась, что все в полном порядке и находится на своих местах. Она уже выходила из спальной комнаты с зажженной лампой в руках, когда внезапно поняла, что находится в доме не одна.
Гусиная кожа выступила на ее теле, и мурашки забегали по спине. Замерев, как вкопанная, на месте, Шторм думала только об одном: никто не знает, что она здесь! Ей уже чудился в темноте кто угодно – от льва, забредшего с гор, до какого-нибудь бродяги, как вдруг из темного угла раздался знакомый, хрипловатый голос:
– Я напугал тебя, Шторм?
– Ты – идиот! – в ярости крикнула она, глядя в серые глаза Уэйда, выступившего на свет. – Ты напугал меня до полусмерти. Почему ты не дал о себе знать? И вообще, что ты тут делаешь?
– Я увидел тебя, когда ты проезжала мимо моего дома, и подумал, что ты отправилась кормить животных Бекки. Вот я и решил, а не заехать ли и мне туда, чтобы поздороваться с тобой.
Страх и напряжение, наконец, отпустили Шторм. Она хотела рассмеяться или выругаться. Но неожиданно для самой себя расплакалась.
Растерянно бормоча слова утешения, Уэйд взял из ее рук лампу и поставил ее на стол, а затем обнял Шторм, крепко прижав к себе. Она громко всхлипывала, рыдания сотрясали все ее тело. Уэйд расстегнул сначала ее тужурку, а затем свою. Он прижал ее к своей теплой груди и Шторм, не думая ни о чем, доверчиво припала к нему всем телом.
