— Боже милосердный, нет! Эти бумаги подтверждали твои денежные потери, и только. Я был вынужден покрывать убытки от магазина в Каире за счет прибылей лондонского магазина. Я надеялся, что ты подпишешь их не читая. Просто не было никаких доходов. Я был стеснен в средствах и поэтому пошел на изготовление этих подделок.
Кеннет перевернул статуэтку.
— Она вполне бы могла сойти за подлинную. Эксперты определили бы разницу. Туристы — нет. Мог бы ты изготавливать их в большом количестве и продавать по низкой цене?
— Да, но это не имеет смысла.
— Теперь имеет, — сказал Кеннет, ставя статуэтку на ближайший столик. — Те, кто приезжает в Египет, не имеют достаточно средств на покупку настоящих антикварных вещей, которые подошли бы музею. Отдавая деньги за такую статуэтку, туристы не будут задумываться, подлинная она или нет.
Виктор наморщил лоб.
— Изготавливать подделки в Египте, чтобы продавать их туристам? Какая блестящая идея! Однако мне потребуется много рабочих. И деньги, чтобы финансировать это производство.
— На это я дам денег. Доходы поделим пополам, — сказал ему Кеннет.
На лице Виктора появилось радостное выражение.
— Я смогу заняться этим. Я буду это делать. Клянусь Богом.
Кеннет взъерошил свои волосы.
— Скоро сюда вернется Саид, чтобы посмотреть, как сработал его план. Нам лучше уйти. Я думаю, что он находится где-то поблизости и наблюдает, как магазин взлетит на воздух.
— Прежде всего разреши мне посмотреть, что происходит на улице, — предложил Рашид.
Он вышел из магазина, но вскоре вернулся обратно.
— Сюда кто-то идет, — выдохнул он. — Прячьтесь.
Кеннет взял в руки свой нож, а Рамзес подтолкнул Джабари и Бадру к темной задней комнате магазина.
— Сюда, здесь вы будете в безопасности, — приказал он.
— Я не буду прятаться, как девушка, — запротестовал Джабари.
— А я буду, — откликнулся Виктор, схватив шейха за руку и увлекая его и Бадру в заднюю комнатку.
Остальные спрятались в разных углах магазина. Рашид и Рамзес — за большим ящиком для мумии, а Кеннет — за высоким стеллажом с деревянными футлярами в глубине комнаты. В магазин с пистолетом в руке вошел его дядюшка наполовину. Из своего удобного укрытия Кеннет наблюдал за Саидом. От напряжения у него вспотели пальцы, стало трудно держать джамбию.
— Кеннет! — крикнул он. — Итак, тебе удалось освободиться. Я знаю, что ты еще здесь. Выходи, и я обещаю, что не причиню тебе вреда, — звал Саид.
— Стой там, где стоишь, Саид. Сейчас я вооружен.
— Выходи, Кеннет, — с издевкой прошептал Саид. — Выходи и поговорим. Обещаю, что не буду стрелять.
— Разве можно верить обещаниям человека, который заплатил Фарику за то, чтобы тот напал на караван и убил моих родителей и брата? Думаю, что нет! — выкрикнул ему Кеннет.
Саид выстрелил на звук голоса. В воздухе просвистела пуля и попала именно туда, где скрывался Кеннет.
У него был один шанс заманить Саида в ловушку. Кеннет высунулся из-за своего укрытия, привлекая к себе внимание Саида. Увидев его, тот начал целиться. В этот момент раздался громкий воющий звук, эхом отозвавшийся в помещении. Грудь Кеннета наполнилась гордостью. То был воинственный клич племени Хамсинов.
Саид оглянулся. На его лице отразился неописуемый страх. Он направил свой пистолет туда, откуда пришел этот ужасающий крик. Показался Рашид с саблей в правой руке, которую он держал высоко над головой.
Кеннет поднял свой нож.
— Привет, дядюшка, — нараспев сказал он.
Саид на мгновение отвернулся от него. Кеннет метнул свою джамбию. Бывший хозяин Бадры истошно завопил, когда нож вонзился ему в спину, и выронил пистолет. Подбежал Рашид. С яростным лицом он размахнулся саблей и рассек тело пополам.
Яростное выражение исчезло с лица Рашида, уступив место спокойствию, как будто бы демоны, одолевавшие его, наконец успокоились.
Кеннет стоял неподвижно, когда Джабари и Бадра вбежали в комнату. Кеннет схватил Бадру и спрятал ее лицо у себя на груди, чтобы она не видела расчлененное тело Саида-Омара.
— Не надо смотреть, — прошептал он ей. Потом перевел свой взгляд на Рашида.
— Спасибо, — просто сказал он.
— Я слышал твои слова о том… как он подстроил нападение на караван твоих родителей и их убийство.
Голос Рашида дрогнул. Он протер свою саблю, вложил ее в ножны и потом взглянул на Кеннета. На его лице было страдальческое выражение. Он размотал свой тюрбан, расправил его и накрыл тканью тело Саида.
— Дело сделано, — сказал Кеннет.
Бадра оторвалась от его груди.
— Он действительно мертв? — спросила она дрожащим голосом.
— Да, любовь моя. Он больше никогда не причинит вреда ни тебе, ни мне. Мой дядя мертв, — уверенно сказал он ей.
Наконец из задней комнаты магазина вышел Виктор. Он вздрогнул, увидев на полу завернутое в ткань окровавленное тело.
— Саид был твоим дядей?
В то время как он все объяснял Виктору, лицо Рашида опять исказилось от ярости. Он пнул мертвое тело носком своего башмака.
— Бог проклял твою душу, ты, дьявольское отродье. Надеюсь, ты будешь гореть в аду.
Поведение воина вызвало у Кеннета недоумение. Казалось, что в поведении Рашида было что-то личное.
— Рашид! С тобой все в порядке?
Большие темные глаза Рашида устремились на Кеннета.
— Есть что-то, что тебе следует знать. Я должен сделать признание. Это очень важно для меня, чтобы облегчить свою душу. — Он посмотрел на мертвое тело. — Это касается гибели твоей семьи. Ты считал, что был единственным, кто выжил. Но тогда спасся еще один человек.
Рашид говорил таким странным, спокойным голосом, что Кеннет стал напряженно слушать. От возникшего подозрения тонкие волоски у него на загривке поднялись дыбом. Он высвободился из объятий Бадры и сделал шаг вперед по направлению к воину, который, как он однажды подумал, хотел убить его, который, как он считал, ненавидит его, к человеку, с которым, как он считал, у него нет ничего общего.
— Еще один?
— Да. Спасся твой брат. Родители не смогли спрятать его в корзине, как тебя, и его забрал Фарик.
Выражение страдания на лице Рашида полоснуло по сердцу Кеннета.
— Твой брат. Его подобрало племя Аль-Хаджидов, — продолжал тихо Рашид.
Это объясняло многое. Рождественский пряник, который он тогда быстро и жадно проглотил в его доме в Англии. Предложенный им в качестве условного сигнала свист, в то время как свист в арабском мире считался неприличным.
— Мой Бог! — выкрикнул Кеннет. — Грэм! Мой брат!
Оба мужчины стояли без движения, как алебастровые статуи. Оба были переполнены чувствами.
