Она уже поняла, почему он скрывал от нее, что он техасский рейнджер. Но это понимание причинило ей боль: ведь это означало, что он не доверял ей настолько, чтобы быть с нею откровенным.
Роуз встала и сняла свой форменный фартук, продолжая думать вслух:
– Может быть, это потому, что он с самого начала собирался оставить меня, когда все кончится?
Как она не догадалась об этом! Нравится ей это или нет, но он был связан с ней невидимыми, но неразрывными нитями. Завтра она вернется в Калико. Без него ей гораздо хуже, чем с ним.
Роуз подошла к зеркалу, чтобы подколоть выбившуюся из прически прядь волос.
– Но если бы он и вправду любил меня...
– Он любит тебя, милая.
Она резко обернулась и увидела Зака. Он привычно сидел на подоконнике ее окна. Знакомая улыбка. Все то же озорство в глазах. С нее в одно мгновение свалилась тяжесть.
Она уверилась в этом, когда он подошел к ней и взял ее лицо в свои теплые ладони. Он с нежностью посмотрел на нее.
– Я говорил тебе это тысячу миллионов раз, разными словами и способами, Роуз. Но если ты хочешь, я могу повторить еще раз. Я могу крикнуть это, чтобы услышали все на свете. Я люблю тебя!
Потом он поцеловал ее, и она снова ожила, как Спящая Красавица от поцелуя своего принца. Боже, как она любит этого человека! Казалось, прошла вечность с тех пор, как она чувствовала дрожь от его прикосновений, тепло его любви. Все сомнения, все оговорки и недомолвки стали бессмысленными.
Когда они отпрянули друг от друга, он долго смотрел на нее, как бы заново знакомясь с ней. Они должны привыкнуть к тому миру и покою, что снизошел на них, и к тому, что их сердца бьются теперь в унисон.
– Роуз, почему ты уехала?
Чудесное мгновение разбилось вдребезги, вернув ее к реальности. Она отступила назад и посмотрела на него расширенными от потрясения глазами:
– И ты можешь меня об этом спрашивать? Разве ты забыл, как лгал мне с самого первого мгновения, как мы встретились? Ты ведь только на одре смерти поведал, что ты техасский рейнджер, а не бродяга, каким прикидывался все это время.
– Роуз, это была необходимость. Мне надо было действовать скрытно.
– Значит, у тебя была лицензия на ложь? Это только подтверждает мое убеждение: представителям закона доверять нельзя. Я не знаю, смогу ли теперь тебе верить.
Впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, Роуз видела, что он по-настоящему рассердился.
– Ты знаешь, Роуз, у тебя все в голове перепуталось: ты могла верить мне, думая, что я преступник, и не веришь сейчас, когда я оказался представителем закона. Значит, Стард-жес, этот сукин сын, и здесь дотянулся до тебя. Ладно, может, на твоем пути и встретилась пара мерзких законников. Если, к примеру, ты назовешь одного, я могу в ответ на это назвать тебе десяток честных и порядочных, в том числе моего отца, дядьев и кузенов. Это рейнджеры вроде Билла Грейнджера, окружные шерифы вроде Пэта Гарретта, и шерифы, как Бен Морган. Запад усеян могилами честных людей, положивших свою жизнь, насаждая в этой стране закон и порядок. И мне надоело слушать, как ты над ними насмехаешься.
– Не пытайся заставить меня защищаться, Зак Маккензи. Я говорю только о тебе и обо мне – о том, что в наших отношениях не хватало правды и доверия.
– Тогда поверь вот чему: это очень простое объяснение, почему я не был полностью честен с тобой. Вначале я не мог рассказать тебе, потому что работал скрытно. Потом стало слишком поздно, потому что ты решила выйти замуж за Рей-борна, а он был первейшим объектом моего подозрения.
– Значит, ты не доверял мне.
– Почему я должен был тебе доверять? Ведь я отвечал еще и за жизнь Билла Грейнджера. Во-вторых, ты была непоколебима в том, что выйдешь замуж обязательно за богатого мужчину. И ко всему прочему ты не делала тайны из того, как ненавидишь всех представителей закона. И для твоей же пользы было лучше, чтобы ты не знала правды: если бы эти подонки заподозрили, что тебе что-нибудь известно, они бы стали тебя пытать, чтобы выведать у тебя хоть что-нибудь. Все, что я мог сделать, – это предостеречь тебя, чтобы ты держалась подальше от Рейборна, но ты меня даже слушать не захотела. Ты думала, что я делаю это из ревности.
– Я сама додумалась, почему ты скрывал от меня правду о Стивене. Именно за этим я приехала сюда.
– Я должен знать одно, Роуз. Ты уверена... что любишь меня?
– Как ты мог даже подумать такое? Если бы я не любила тебя, мне было бы безразлично, что ты сказал или сделал.
– Прости меня, моя милая. Я никогда не хотел причинять тебе боль. Считай, что я промахнулся и там, и там. Я чуть не сошел с ума, когда проснулся тогда, а ты уже уехала.
– Я обязательно собиралась вернуться, Зак. Разве Эми тебе не сказала?
– Она говорила мне, но я не знал... не мог понять, почему ты уехала.
Она тряхнула волосами, не зная, как выпутаться из этой безвыходной ситуации.
– Со временем все это обретет смысл. Мне просто было необходимо от всех убежать, побыть в одиночестве. Иначе у меня в голове так и осталась бы неразбериха. Все было как в лихорадке. Я была потрясена открытием, что ты мне лгал о своем прошлом, и не была даже вполне уверена, что ты будешь чувствовать ко мне, когда сбросишь с себя маску оборванца. Мы многое перенесли вместе, и я думала, ты просто привык к тому, что влюблен в меня. Мой отъезд мог бы дать тебе возможность тоже об этом подумать и проверить свои чувства.
Зак фыркнул.
– У тебя было такое право, Роуз. У меня было полно времени думать, – думать, что я сойду с ума, прежде чем встану на ноги и поеду за тобой.
Его волнение улеглось, и он снова протянул к ней руки.
– Роуз... – Слова, казалось, застряли у него в горле. – Роуз, как ты могла такое с нами сотворить? – В его глазах сверкнула сердечная мука, в ее глазах – слезы.
Присев на край кровати, он притянул ее к себе и посадил на колени.
– Я хочу, чтобы ты выслушала внимательно и поверила каждому слову, что я собираюсь тебе сказать, потому что, возможно, это будет самая длинная речь, какую я говорил в своей жизни, а мне всегда тяжело говорить о себе.
Что-то произошло со мной, когда мы вместе с тобой убегали от банды. Я всегда несколько легкомысленно относился к своей собственной смерти. Но когда я и в самом деле почуял, что скоро мне конец, оказалось, что все, о чем я мог думать, – это что не хочу расставаться с тобой. В ту ночь, когда ты сказала, что наши судьбы на всю оставшуюся жизнь сплетены воедино, что твоя жизнь не будет иметь смысла, если я умру, это было очень созвучно тому, что я чувствовал тогда. Я думал о том, на что будет похоже твое горе, твоя боль. И эти мысли просто разбивали мое сердце. Это заставляло меня идти.
