— Стеф, нам надо поговорить, — быстро сказал он.
— Да, нам о многом надо поговорить. Но мне кажется, я еще не готова к деловым разговорам. Что-нибудь, что имеет отношение к Джейку?
— Этот добрый старина Джейк, — недобро проговорил Деннис.
— Нет, это не о делах. Это гораздо важнее.
— Что же может быть важнее бизнеса? — саркастически заметил Деннис.
— Стеф, пожалуйста! Можно нам пройти в кабинет?
— Конечно, Билл.
Она повернулась, чтобы выйти из гостиной, но в этот момент Сара и Том вошли в дом из сада, держась за руки и не обращая внимания на то, что делается вокруг.
— Том! — закричал Билл. — Почему ты не вернулся сразу же домой? У меня разговор к тебе!
Том взглянул на отца с удивлением и тревогой:
— Не стоит так волноваться, папа. Для этого нет причин. Просто для меня гораздо важнее сейчас быть здесь. — Он повернулся к Саре и влюбленно взглянул ей в глаза. — Мы должны кое-что сообщить вам всем. Я сделал Саре предложение, и она согласна. Мы помолвлены!
— О Том, я так рада за вас обоих! — С этими словами Стефани бросилась к Саре и нежно обняла ее.
— За счастливую супружескую пару! — изрек Деннис и иронически поднял стакан с виски.
— Нет, нет… вы не можете!
Задыхаясь, Билл упал на колени и повалился на бок. Это было так ужасно, что все на мгновение остолбенели, а затем Стефани бросилась к нему и, наклонившись, подняла его голову.
— Послушай, Стеф! — хрипел он, держась за левую сторону груди. — Если со мной все кончено, все зависит от тебя. Не позволяй им жениться. Ведь Том… твой сын!
«Хорошая это штука виски», — рассуждал сам с собой Деннис, вытянувшись во весь рост на диване в гостиной. После отъезда ревущей машины «скорой помощи», забравшей Билла, Тома и Стефани, и исчезновения Сары в доме все стало совершенно спокойно. Как раз та милая атмосфера, когда можно без помех поработать с бутылкой прекрасного ячменного напитка. «Все это абсолютная правда, в такой бутылке утонут все несчастья», — думал он. Деннис чувствовал себя гораздо лучше, чем раньше, потому что он вообще почти ничего не чувствовал. Лучшее анестезирующее средство в мире! Он снова потянулся к бутылке.
Смутно он услышал шум подъехавшего автомобиля и шаги, направляющиеся к дому. В дом вошел Том.
— Я прямо из больницы… — начал было он.
— Убирайся!
— Что?!
— Ничего, вон отсюда!
Пьяный Деннис поднялся с дивана и шатаясь направился к нему. С первого взгляда Том оценил свое положение.
— Где Сара? — спросил он.
— Я же сказал тебе, исчезни. Меньше всего она нуждается в тебе.
Том стиснул зубы.
— Послушай, — сказал он, — чтобы ты ни чувствовал, твоей сестре чертовски трудно, значительно труднее, чем тебе.
— Да, а кто во всем виноват?
Том ответил ему взглядом человека, признающего свое поражение.
— А разве сейчас это имеет значение? — сказал он и повернулся, чтобы уйти.
— И оставь Сару в покое, — закричал Деннис ему вслед. — Она обойдется без тебя. И мы все тоже!
Шагая по саду, Том думал о том, что единственно хорошим в сцене с Деннисом было то, что он не уступил своему первому порыву избить его. И без того ситуация представлялась достаточно скверной. Том полностью не осознал значения ужасного известия, которое сообщил Билл, — он весь был поглощен заботами, связанными с доставкой смертельно больного человека в клинику, сообщением о случившемся Рине и множеством других проблем, которые возникают в подобных обстоятельствах. Но ему было необходимо повидать Сару. Один только Бог знал, как она страдает.
Он нашел ее одну на вершине скалы над морем. Дул сильный ветер. Солнце садилось. Приближался вечер. Воздух был влажным и холодным. Но она, казалось, не замечала ничего. Девушка была вся погружена в свои мысли и испуганно вздрогнула, когда он подошел к ней. Том сразу же с болью уловил перемену в ее взгляде, когда она посмотрела на него, — в нем было и смущение, и… Что еще: страх? отвращение?.. Однако она сделала усилие, чтобы выглядеть как обычно.
— Как твой оте… как Билл?
«Мы теперь не можем даже говорить друг с другом», — подумал он со страхом, внезапно охватившим его, а вслух сказал:
— Он под постоянным наблюдением врачей. Ему требуется абсолютный покой, поэтому я смог уехать из больницы.
— Он сказал… еще что-нибудь?
— Нет, так же как и Стефани.
Сара была очень бледна.
— Это правда? Как ты думаешь? Что мы брат и сестра?
— Не знаю.
— По-моему, это объясняет, почему они всегда были так настроены против нас… Они знали, что мы никогда не сможем… что мы не должны…
Ему так хотелось обнять ее, но он не осмелился даже прикоснуться к ней.
— Сара, я просто не знаю, что нам делать.
— Ты ничего не сможешь сделать! — выпалила она. — Раз нельзя изменить то, что уже произошло.
— Сара, мы же не знали! — Тому было нестерпимо думать о том, что самое прекрасное, что было между ними, вдруг в один момент, как в кошмарном сне, стало грязным святотатством. — Мы любили друг друга… и я не жалею об этом! Не знаю, что со мной, но это так.
— Но все это отвратительно!
— Нисколько! Во всяком случае, тогда. Отвратительна лишь вся эта ложь, которую нам рассказали. Я по-прежнему люблю тебя, Сара. И ничто не может этого изменить.
— Пожалуйста, Том, не надо… — застонала она.
— Скажи мне, что ты не любишь меня! — вызывающе спросил Том.
— Все кончено! Так должно быть! — закричала она. — Не имеет значения, что мы думаем. Мы не можем любить друг друга… ни сейчас, ни потом, и вообще никогда.
Она отвернулась от него и побежала к дому. В холле стояла Стефани. Их взгляды встретились. Сара было бросилась вверх по лестнице, чтобы скрыться в своей спальне, но голос Стефани остановил ее на полпути:
— Сара, нам надо поговорить.
— О чем еще можно говорить? — повернулась к ней Сара.
Стефани крепко сжала перила лестницы.
— Я хочу, чтобы ты поняла: я сама ничего не знала об этом. Много лет назад у меня родился ребенок… Я была даже моложе тебя. Меня увезли тогда, а мальчика должны были усыновить. Мне же отец сказал, что ребенок умер. Вот и все.
— Нет, это не все! Билл знал! Почему никто не сказал нам правду, пока не стало слишком поздно?
— Слишком поздно? — Стефани говорила очень тихо.
Внезапно Сара сникла и, опустившись на ступеньки, разразилась рыданиями.
— Я вся в грязи, ма, — рыдала она, — мне так стыдно за то, что мы сделали.
Стефани медленно поднялась к ней и обняла ее.
— Не надо, моя любовь, — попыталась она утешить дочь. — Вы же не знали.
Снаружи раздался гул машины Тома, стихнувший где-то в вечерней тишине. На сердце у Стефани была какая-то свинцовая тяжесть, а голова была словно чугунная. «Неужели тебе было недостаточно забрать у меня любимого человека, — спрашивала Стефани жестокое провидение, — так ты хочешь еще лишить мою дочь ее возлюбленного?» Ей нечего было сказать Саре и нечем было утешить ее. Так они и сидели вместе, обнявшись, словно оставшиеся в живых после кораблекрушения, и ни слова не говоря друг другу.
