Ах, эти ягодицы! С ним, должно быть, что-то не в порядке, иначе с чего бы постоянно думать на эту тему? Как бы то ни было, Сэм хорошо помнил данную часть тела Лидди: как она круглилась пониже поясницы, какой шелковистой и упругой была на ощупь и как восхитительно переходила в… о Господи!
Тем временем Лидия дважды попала в белый круг и теперь стояла, глядя на мишень и кусая губы от безмерной досады. Принимая лук, Сэм спешно подсчитывал, с чем ему придется иметь дело. Желтое, синее, черное и два белых. Если учесть выторгованную фору, оставалось выбить двадцать три очка.
Увы, позволив мыслям странствовать, он и сам растерял нужный настрой. Похоже, у него начиналась горячка, поскольку теперь день казался чуть не вдвое жарче. Первая стрела просвистела мимо мишени, две другие попали в черное и красное. Лидия поцокала языком, не скрывая злорадства. Сэм напомнил, что это все-таки десять очков, она отпарировала, что этого недостаточно для победы. Мысленно он был 287
полностью согласен, а если честно, вообще не мог понять, как ухитрялся попадать в цель – ведь голова у него шла кругом. Цель! Что за глупое название! У него совсем другая цель и совсем другое оружие, чтобы в эту цель попасть!
Однако оставалось еще два выстрела. «Ну, приятель, – приказал себе Сэм, – забудь о том, как снимают панталоны. Зарабатывай очки!» Он тщательно прицелился, выстрелил – и едва сумел попасть в синее. Лидди захлопала в ладоши.
– Похоже, победа будет за неженкой! – И она пошевелила перед ним пальцами в кожаных наконечниках.
«Господи, дай мне попасть в красное!» – взмолился Сэм.
Его последняя стрела вонзилась в желтый круг. И он сам, и Лидди на миг остолбенели, потом он захохотал диким восторженным смехом. До этой минуты он не сознавал всей силы владевшего им напряжения, но теперь, когда оно разом отхлынуло, весь покрылся испариной. Он хохотал, сознавая, что это низкий, грязный смех, что весь его радостный подъем низок с точки зрения настоящего джентльмена, но был не в силах остановиться, да и не хотел.
– . – Твои панталоны теперь принадлежат мне, – сказал он Лидди, как только успокоился. – Снимай!
– Шутишь? – спросила она с надеждой.
– И не думаю.
– Но ведь, по существу, победила я! Если бы черное и белое засчитывалось…
– Ты сама предложила фору, так что и обсуждать нечего. Лидия огляделась с таким видом, словно за каждым кустом кто-то прятался.
– Нас могут увидеть.
– Можешь раздеться в роще. И поживее, я жду свой выигрыш!
– У тебя нездоровый интерес к нижнему белью, – заявила Лидия, подбоченившись.
– Что же в нем нездорового? – резонно осведомился Сэм.
– Требовать белье в виде выигрыша нелепо и постыдно!
– Правда? А я почему-то не чувствую стыда. Короче я делаю немедленно получить все то, что мне обещано: чулки, подвязки, туфли, шляпку… – Он нарочно помедлил и со вкусом произнес: – И панталоны.
Он отвесил поклон и сделал широкий жест в сторону рощи, думая: ради таких минут и стоит жить! Лидия испепелила его взглядом. Он ничуть не смутился.
– Прошу покорно проследовать в рощу, миледи! Под деревьями вам будет удобно без помех избавиться от нижнего белья. Можете не торопиться, этим вы только доставите мне удовольствие.
Все мы рабы мелких радостей жизни, но когда сталкиваемся с подлинным наслаждением, то не колеблясь поступаемся ради него всем остальным.
Сэмюел Джереми Коди. «Техасец в Массачусетсе»
«Помнится, отец говорил о том, что мужчина нуждается в поощрении», – подумала Лидия с едкой иронией.
– Ни туфли, ни шляпку ты не получишь! – заявила она. – Если их у тебя увидят, то люди п – п – подумают…
Бог знает почему, это ужасно развеселило Сэма. Когда он несколько успокоился и отер глаза, то сказал:
– Ладно, я не жадный, оставь туфли и шляпку на себе. Могу уступить еще подвязки и чулки. Меня устроят одни панталоны.
– Нет!
В улыбке Сэма появилось что-то опасное, хищное, отчего Лидия попятилась.
– Вот что, милая! Я пошел на большой риск, когда принял твое условие, ведь мне пришлось бы объясняться с госдепартаментом Соединенных Штатов, не говоря уже
о президенте Мак-Кинли. Если помнишь, я был близок к проигрышу. Одним словом, не ломайся и честно плати по счету. Я бы так и поступил.
Она попробовала отшутиться:
– В таком случае ты честнее меня!
– Ах вот как ты заговорила! Что ж, значит, мне предстоит сделать тебя честной женщиной. А теперь снимай их, не то я сам это сделаю.
– Ты не посмеешь! Это уж слишком, Сэм. Довольно и того, что ты по-прежнему будешь маячить у меня перед глазами. – Она все еще не могла постигнуть все значение собственного проигрыша. – И зачем только я дала тебе фору!
– Жалеешь? Не стоит, я ее тебе верну. У тебя есть пять секунд времени на то, чтобы задать стрекача. Если поймаю, панталоны мои.
– Боже мой, нет! – Раз.
– Я не хочу! – Два.
– Это нечестно!
– Три.
– Дьявольщина!
Лидия сорвалась с места и бросилась к роще, за которой был дом. Слово «четыре» она уже не услышала, просто потому, что Сэм его не сказал. Он рванулся следом.
– Мошенник! – крикнула Лидия на бегу. – Мошенник, мошенник, мошенник!
Она вложила в бегство все свои силы, но под первым же деревом была схвачена за подол. Ноги запутались и подкосились, мужская рука обвилась вокруг талии, и Сэм на ходу прижался к ней сзади всем телом. Толчок заставил Лидию окончательно потерять равновесие. Она повалилась вперед, крича: «Мошенник!»
Еще в падении Сэм попробовал повернуть ее лицом к себе. Еще бы, ведь он хотел опрокинуть ее на спину и навалиться сверху! Лидия поклялась себе, что не допустит
этого, как бы он ни старался. Они упали ничком, и Сэм пригвоздил ее к земле. Немного побарахтавшись, Лидия уронила голову в редкую траву.
– Дьявольщина… – глухо проговорила она.
Она не могла пошевелиться, колчан со стрелами уперся ~ей в лицо. Оба притихли, слышалось только их учащенное дыхание. Почва среди корней – йоркширский суглинок – была влажной и пахла сыростью. И еще рядом пахло Сэмом, чья щека прижималась сверху к макушке Лидии.
– Неприлично говорить «дьявольщина», – прошептал он. Широкая грудь Сэма ощущалась всей спиной как нечто
бугристое, твердое, его живот был в районе поясницы, а бедра давили на ягодицы.
– Позволь мне подняться, – тихо попросила Лидия. – Отпусти.
Ответа не последовало, только прядь волос соскользнула у него со лба, пощекотав ей висок. Волосы Сэма пахли лесом: сосновыми иглами и корой, – а кожа хранила аромат мыла, которым он умывался этим утром. Лидии запах был знаком: отец всегда заказывал для себя этот сорт мыла. Сэм Коди пах мылом ее отца, их домашним мылом, и это шло вразрез с тем, что с ними» сейчас происходило. Сквозь одежду Лидия ощущала, как твердеет его плоть. И он даже не пытался это скрыть! Он был в их доме гостем, был приглашен и принял приглашение, но он предъявлял на нее права, завоеванные на пустошах. Это попросту не укладывалось в голове.
