Ты знаешь, что Буганда недавно стала британским протекторатом, и в таких случаях всегда есть какие-нибудь очаги сопротивления. Там существовал заговор с целью свержения британского правления, и нам с Хантером предстояло выявить лидеров готовящегося восстания. Было, конечно, необходимо скрыть наши намерения, и поэтому мы должны были исчезнуть как члены парламента. Работа велась с соблюдением всех правил конспирации. В качестве членов парламента мы немедленно вызвали бы подозрения у тех, кого должны были выследить. Поэтому нас похитили, только не грабители, а наши собственные агенты. Потом мы получили дальнейшие инструкции. Было опубликовано сообщение о том, что мы пропали, а позже — что мы убиты. Я настаивал на том, чтобы моя семья и невеста знали правду. Мой отец, хорошо известный человек, пользовался доверием, и ему все сообщили.
— Твой отец ничего не сказал мне.
— Он решил, что ты слишком молода для того, чтобы доверить тебе такую тайну. Официально мы не были помолвлены. Он сказал, что у меня нет невесты.
Любое слово, даже неосторожный взгляд могли раскрыть тайну и стоить нам жизни. Прости его, Люси.
Он боялся за меня.
— Он не должен был этого делать.
— Я понимаю, но так случилось.
— Я заходила к твоим родителям. Твой отец вел себя странно, был каким-то чужим и равнодушным.
Он кивнул.
— Ах, Джоэль, если бы я знала!
— Выходит, сама судьба была против нас. И ты, Люси, ты вышла замуж за этого человека!
— Я была одинока и растеряна. Ребекка да и все остальные советовали мне это. Они говорили, что нужно начать жизнь с чистой страницы. Это было уже чересчур — потерять сразу и отца, и тебя. Понимаешь, я была рядом с отцом, когда все это случилось. Я видела человека, стрелявшего в него. Я видела пистолет.
Я видела, как отец падал. Я видела все. Потом был суд, и мои показания привели на виселицу этого преступника. А затем я потеряла и тебя. Тогда я уехала во Францию вместе с Белиндой и Жан-Паскалем Бурдоном. Как ты, наверное, знаешь, это ее отец. Все считали, что мне лучше уехать куда-нибудь подальше. На пароходе я познакомилась с Фицджеральдами Филлидой и Роландом.
— И вышла замуж за Роланда.
— Они были очень добры ко мне. Он и сейчас добр ко мне. Он очень во многом сумел мне помочь.
Я почувствовала, что начинаю приходить в себя…
— Где он сейчас?
— В Йоркшире. Мы собираемся купить там дом… чтобы жить поблизости от Бредфорда, где у него дело — торговля шерстью.
— И ты перестала вспоминать обо мне.
— Я пыталась, но мне не удалось. Я бы всегда помнила о тебе. Но с Роландом я могла бы быть относительно счастлива, поскольку он очень добрый и понимающий человек. Тебя я никогда не смогла бы забыть, как и того, что случилось с моим отцом. Меня терзают ужасные страхи.
— Расскажи мне.
— Дело в мужчине, убившем моего отца.
— Это Фергюс О'Нил.
— Ты знаешь о нем?
— Он был известен в стране как террорист. Власти давно знали о нем. Он находился под наблюдением, поэтому его так быстро и поймали. Он был замешан в нескольких подобных делах и несколько раз едва не попался.
— Значит, ты знал обо всем этом?
— Что же, мне приходилось выполнять кое-какие поручения, схожие с тем, что я делал в Буганде.
Неприятности с Ирландией начались давным-давно.
Кто-то сказал: «Решить ирландский вопрос невозможно, поскольку, если вы решите его, они тут же найдут какой-нибудь другой вопрос». Это началось еще во времена Кромвеля, и, наверное, будет продолжаться вечно, что бы ни происходило. Не думаю, что тебе стоит испытывать угрызения совести из-за этого человека. Помогая отправить его на виселицу, ты, быть может, спасла множество жизней.
— Дело не только в этом, Джоэль. Ах, как легко говорить с тобой! Кроме Ребекки, мне было не с кем поговорить вот так с тех пор, как ты уехал.
Он сжал мою руку, и я продолжила:
— В ночь накануне убийства моего отца я заметила мужчину, стоявшего на противоположной стороне улицы и наблюдавшего за домом. Я видела его из окна.
Ветром с него сорвало шляпу, и я заметила, что волосы у него растут на лбу треугольником, а на щеке — белый шрам.
— Это Фергюс О'Нил. Столь необычная шевелюра всегда выдавала его и облегчала опознание.
— Джоэль, я видела этого человека стоящим на том же месте уже после казни.
— Как такое может быть?
— В том-то и дело. А вдруг есть человек, очень похожий на него? Не отправила ли я на смерть невинного?
— Ты была в перевозбужденном состоянии. Не думаешь, что все это просто показалось тебе?
— Именно это мне все говорят. То же самое сказала Ребекка, и я почти поверила ей. Но это случилось вновь.
— На том же месте?
— Нет, в Мэйнор Грейндже, — В Мэйнор Грейндже?
— Да, всего несколько дней назад. Ты помнишь «заколдованную» скамью?
— Конечно.
— Я выглянула из окна. Он сидел там. Когда я взглянула на него, он встал и раскланялся. Я отчетливо видела его волосы и заметила шрам на щеке.
— Этого не может быть!
— Клянусь, я видела.
— Должно быть, тебе почудилось. Кто-нибудь еще видел это?
— Нет.
— Значит, ты была одна?
— Со мной был Роланд. Он подошел к окну, и там никого не оказалось.
— Все это очень странно.
— Я знала, что ты так скажешь. Все говорят, что мне это привиделось.
— А разве может быть иначе? Хорошо, предположим, что у Фергюса О'Нила был брат-близнец, его вылитая копия. Либо повесили не того брата, которого следовало, либо, если брата не существовало, сам Фергюс восстал из гроба, чтобы преследовать тебя.
Других логичных объяснений нет. Кое-как концы с концами сходились бы, если бы это происходило в Лондоне, но как он мог попасть в Мэйнорли, переодеться в вечерний костюм, пройти пешком от станции? Какая-то бессмыслица.
— Я думаю, именно это склонило Роланда принять решение уехать.
— Значит, ты собираешься жить в Йоркшире?
— Они подыскивают там какой-нибудь дом.
Я должна была отправиться с ними, но, узнав о твоем возвращении, приехала сюда.
Джоэль взял мою руку и крепко сжал ее.
— Люси, что же нам делать?
— А что мы можем сделать?
— Мы можем бросить все и уехать.
Я покачала головой.
— Ты хочешь сказать, что останешься с ним.
— Я вышла за него замуж.
— И это совершенно необратимо?
— Думаю, что так, Джоэль.
— Тогда что же нам остается?
— Тебе — крупная политическая карьера. Это дело с похищением впоследствии обернется тебе на пользу.
Мой отец сказал бы именно так.
— Как что-то может пойти мне на пользу, если я потерял тебя?
