– Хорошо. Можешь идти.
Не скрывая любопытства, монах разглядывал бывшую королеву Швеции. Трудно сказать, была она красива или безобразна. Не очень высокая, плотная фигура со стройной талией. Одно плечо у нее было выше другого, но это не бросалось в глаза. Шея была слишком толстой, зато красивые, почти мужские руки и стройные ноги, которые четко обрисовывались узкими сапогами. Но когда человек стоял перед ней, он видел только одно – ее глаза! У Кристины был огненный, гордый, в то же время испытующий взгляд, который мог быть и колючим, но всегда излучал большое достоинство.
Отец Ле Бель покорно поклонился.
– Готов служить вам, ваше величество. Что я могу для вас…?
– Прежде всего ответить на один вопрос. Однако, прошу у вас прощения, отец, что заставила прийти сюда в такой час и в такую погоду. Поверьте, у меня есть на то важные причины.
– Я не сомневаюсь в этом и готов ответить на вопросы, которые Ваше Величество сочтет нужным мне задать.
– Хорошо. Вам известно, что я недавно обратилась в католическую веру. Поскольку я воспитывалась в лютеранской вере, существует многое, чего я не знаю. В Инсбруке, где я клятвенно отреклась от лютеранства, и в Риме, куда я теперь направляюсь, мне сказали, что тайна исповеди ненарушима.
– Без сомнения, мадам.
– Придерживается ли французский клир этого правила?
– Мадам! – воскликнул потрясенный монах. – Я надеюсь, что вы в этом не сомневаетесь!
– Пожалуйста, не волнуйтесь.
Королева рассмеялась, но тут же сделалась вновь серьезна.
– Я действительно хочу быть в этом уверена.
– В этом отношении мы слепы и глухи.
– Очень хорошо. Тогда я доверю вам кое-что. Это не признание, а пакет, и я прошу вас обращаться с этим пакетом так же, как если бы то, что в нем содержится, вам доверили на исповеди. От этого зависит жизнь человека.
Быстрыми шагами Кристина подошла к секретеру, спрятанному за портьерой, открыла в нем маленький шкафчик и достала из потайного отделения пакет, трижды запечатанный красным сургучом.
– Это та вещь, которую я вам доверяю, и о том, что она в ваших руках, не должна догадываться ни одна живая душа.
Отец Ле Бель с некоторым смущением взял пакет в руки.
– И… что я должен с этим делать?
– Ничего. Спрятать и принести мне назад, когда я вас об этом попрошу. Это понятно?
– Нет, мадам, – сказал священник с достоинством. – Но пусть будет так, как вы хотите. Я буду хранить этот пакет, пока вы меня не позовете вновь. И никто не узнает, что он у меня. Не обязательно было распространяться о таинстве исповеди. Я и без этого исполнил бы ваше желание.
– Не сердитесь на меня, отец мой, – сказала королева. – Позже вы все поймете. Сейчас я только могу попросить у вас прощения. Я нахожусь в таком положении, когда обязана быть недоверчивой. И прошу вас, возьмите этот кошелек для ваших бедняков.
Священник взял кошелек и спрятал вместе с пакетом под рясу. Затем он низко поклонился на прощание и покинул покои.
Когда звук его шагов затих, лицо Кристины стало задумчивым. Рассеянно она погладила голову одной из собак, которая зевнула и лениво вытянулась, затем дернула шнур, висевший в изголовье кровати. На этот раз появился другой паж. У эксцентричной бродячей королевы не было женщин-прислужниц.
– Посмотри, не вернулся ли маркиз Мональдески, – приказала она.
Затем расположилась в кресле у камина и протянула ноги и руки к огню.
– Посмотрим, что он скажет, – прошептала она самой себе.
* * *
Если бы отец Ле Бель оказался вновь в спальне королевы часом позже, он бы ее не узнал. Она лежала в ночном одеянии с белыми кружевами, которое едва прикрывало ее наготу, красная завеса освещалась мерцающим желтоватым светом висячей лампы, а рядом с ней покоился на подушках молодой человек, который был смугл и прекрасен, как статуя греческого бога. У Кристины не было никакого желания спать. Любовь утомила ее тело, но холодный, проницательный ум продолжал трудиться. Сквозь длинные, густые ресницы она разглядывала своего сонного любовника. У этого Ринальдо Мональдески были черные волосы, полные красные губы и бронзовая кожа. Когда она впервые два года назад увидела в Пезаро этого красавца, то страстно влюбилась в него. Она и сейчас любила его, но змея ревности и сомнений грызла ее сердце, и этот яд отравлял ее существование. Он изменил, это было ей ясно… но, быть может, он еще спасет себя признанием.
Внезапно она повернулась к нему и поцеловала его в щеку.
– Ринальдо?.. Ты спишь?
Он вскочил и тут же рассмеялся.
– Не совсем еще.
– Мне нужно с тобой поговорить. У меня есть серьезные опасения.
Он немедленно заключил ее в объятия и положил голову на грудь молодой женщины.
– Опасения? Моя королева знает, что ей нужно только довериться мне.
– Я знаю. Дело касается переговоров о троне Неаполя, которым я хочу завладеть. Там что-то не так.
– Но Рим, кажется, хорошо воспринял письмо кардинала Аззолино.
– Аззолино – мой друг, – нетерпеливо прервала Кристина. – Я прекрасно знаю, что он стоит на моей стороне. Но вот что странно: испанцы, которые очень заинтересованы, чтобы я потерпела поражение, кажется, знают заранее все мои маневры. Все это выглядит так, как будто им вовремя сообщают о них.
Кристине показалось, что рука Ринальдо под ее телом дернулась, но это было лишь мимолетное ощущение.
– Что ты хочешь сказать? – спросил он.
Взгляд королевы задержался на черных волнистых волосах любовника и как будто хотел проникнуть в лежащую на ее груди голову. Ее пальцы играли темными прядями. Она прошептала:
– Похоже, что среди нашего окружения есть предатель. Притягательная сила денег делает из человека тряпку… а Испания богата.
Некоторое время Мональдески хранил молчание. Казалось, он размышлял.
– Быть может, ты права, – сказал он затем. – Все возможно. Ты кого-нибудь подозреваешь?
– Нет. Я полагала, что в моем окружении все верны мне. Кого я должна подозревать?
Мональдески принужденно рассмеялся и пожал плечами. – Тебе не надо искать. Это может быть только Сентинелли. Только он на такое способен… если вообще есть предатель, в чем я не уверен.
– Я уверена, – решительно сказала королева. – У меня есть доказательства.
Молодой человек, казалось, был смущен, но тут же обрел свою прежнюю уверенность.
– Тогда это он. Мы должны его удалить или, еще лучше, убить.
Королева покачала головой.
– Избыток рвения вредит. У меня есть доказательство того, что меня предали… но у меня нет доказательства того, что это был Сентинелли или его брат. Ты ненавидишь обоих, поэтому можешь их обвинять.
