только воду придержал немножко, чтобы их не накрыло и не смыло. А чего спрашиваешь-то?
— А Аська сказала, что с самого дна озера, где князь сокровище утопил. — Девочка разочарованно вздохнула. — Хотела спросить, видели ли Вы там сокровище… Эх, я так и знала, что она врет. Как всегда, задирается, что у нее папка есть и сапожки новые.
— Папку я тебе вернуть не могу, — голос Арвида слегка дрогнул, — но сапожки новые к зиме будут. Будешь помогать госпоже Трауте, получишь к Новолетию новые сапожки.
— Не надо сапожек. — Было видно, что эти слова дались девочке нелегко. — Лучше отпустите к нам дядю Йорга насовсем. Бабушка говорит, он на папку нашего похож, такой же степенный и обстоятельный. Не то, что некоторые.
— Хм, Йорг сегодня мне самому нужен. А завтра — пусть перебирается, если захочет.
Да он и так на днях собирался. Но сегодня я его у вас пока заберу, договорились?
— Договорились. — Серьезно кивнула девочка. — Спасибо!
Потом Арвид убежал по делам, и до самого вечера телеги возили в поселение то людей, то добро, то спешно убираемый урожай с дальних полей. Снова староста Вит собирал женщин, отмывать давно пустующий дом. Снова шумела скотина, перегоняемая на новое место. По моим подсчетам, в селе сейчас остался всего один пустующий дом, тот, что больше всего нуждался в хозяйской руке. Почему-то я не сомневалась, что скоро и в нем запляшет огонь в очаге.
На рассвете следующего дня наш обоз выехал в сторону ближайшего крупного города, где располагалась резиденция королевского наместника. Кроме наших двух повозок, которые мы предполагали на обратный путь загрузить припасами, с нами ехали две телеги Вита и еще одна — некоего Радогаста.
Радогастом оказался крепкий, немолодой уже мужик, глава семьи с залитого хутора. Потеряв дом и часть хозяйства, он с семьей провел учет спасенного добра. А проведя, решил, что на сегодняшний день деньги нужнее. Подмокшее зерно, конечно, можно просушить (если позволит погода) и пустить потом на корм скотине, но чем кормить целую зиму большую семью? А полотна жена с невестками нового наткут, замоченный в ручье лен, к счастью, не пострадал, как и шерсть, которую высушить гораздо проще, чем зерно.
Конечно, из-за одной телеги добра никто бы не стал снаряжать обоз, прекрасно подождали бы до ярмарки [13]. Но раз Арвиду все равно надо было в город, а мне все равно была нужно много чего для хозяйства, то и мужики решили ехать вместе с нами. Тем более, в большом городе цены на продукты были выше и можно было надеяться на хороший выторг.
Мы с Марьяной и Хандзей, которая тоже непременно хотела посмотреть город, привычно устроились под пологом. Поскольку нам самим продавать пока было нечего, Вит уговорил Арвида не гнать повозки порожняком. Так что теперь наши лошадки усердно тянули «общинный» груз.
«Общинный» груз на поверку оказался выдумкой все того же старосты Вита. Когда после мора в деревне опустели хозяйства, а бывший хозяин, напоследок ободрав поместье, как липку, уехал восвояси, перед старостой встала задача провести людей через суровую зиму. Справедливо рассудив, что мертвым уже все равно, Вит распределил оставшуюся скотину между селянами, раздав с нею же и запасы корма. А потом распорядился ухаживать за огородами. Яблоки, груши, репа — все, что можно было продать (в том числе, дрова с господского двора), было свезено на торг. Полученных денег хватило, чтобы заплатить наместнику королевский налог, а на остатки Вит докупил зерна, которое, опять же, распределил между селянами. Так и повелось, что за «ничьим» имуществом ухаживало все село, с помощью выторга облегчая себе уплату налогов.
Все это, по рассказам Арвида, Вит смущаясь и запинаясь выложил ему вчера вечером, напросившись на разговор. Причины смущения старосты я сперва не поняла. Пришлось потом переспрашивать мужа. Ну не думал же староста, на самом деле, что Арвид будет его ругать за такое рассудительное хозяйствование? Тем более, главный принцип старосты: «Не пропадать же добру!» — мы давно уже поняли и ничего другого от него и не ожидали.
— Вит не ожидал, что мы займем дома в селе. — Посмеиваясь, пояснил мне вечером Арвид. — Думал, посмотрим на разруху и уедем зимовать в город, ждать, пока управляющий порядок наведет.
— А у нас управляющего нет. — Заметила я.
— Так у нас и дома в городе нет. И еще много чего. — В тон мне ответил муж. — Если бы не оказия продать товар подороже, мы бы, наверное, и не узнали, что яблоки с яблонь у нашего дома попадали не сами по себе. И репу, оказывается, не на всех огородах Вит успел выкопать. Вот он и пришел ко мне вчера с вопросом, позволю ли я убрать урожай возле тех домов, что заняли мои люди.
— Позволил? — Спросила я, с одной стороны, я признавала правоту старосты, ведь Арвид сам отказался от хозяйской подати за этот год, а на огородах с весны исправно трудились сельчане. С другой — глупо было бы покупать на стороне репу, когда твои селяне отвозят ее же на торг.
— Нет. — Арвид, все так же улыбаясь, покачал головой. — Я сказал, что не буду брать подати. Но то, что растет на господских полях — мое.
— О-о-о! — Искренне удивилась я. — А у нас есть свои поля?
— Конечно. — Теперь пришла очередь Арвида удивляться. — А ты как думала? И поля, и леса, и луга… В границах поместья есть два общинных луга и лес. Остальное — наше, а селяне платят подать или отрабатывают за пользование. Я пообещал, что за этот год ничего брать не буду. Но это не значит, что я еще должен платить за то, что растет на моей земле.
— Аа-а, понятно. — Я ошарашенно кивнула. Настолько глубоко в дела хозяйства я никогда не вникала, все больше хлопоча по дому. А ведь и правда, Виллем тоже брал с селян за право пасти овец на хуторских пастбищах. — Я как-то не подумала, что на этих полях кто-то работал.
— Работали конечно, королевская казна тоже не сама собой пополняется. Я тебе еще и два мешка
