И хочет ли она это знать?
Герцог снова кивнул на ее живот, и Лилибет сообразила, что прикрывает его рукой.
– Идите к нему, – сказал он. – Он сейчас в своей комнате. Полагаю, ждет вас. Идите. – Он поднес к губам ее руку, которую до сих пор не отпустил, и снова поцеловал. – Благословляю вас.
– Я не нуждаюсь в вашем благословении.
– И тем не менее.
Лилибет высвободила руку и слегка склонила голову.
– Доброй ночи, ваша светлость, – сказала она, поворачиваясь к лестнице.
В дверь постучались сразу после девяти, когда сумерки за окном раскрасили горизонт в цвет индиго, а веки Роланда невольно опускались, погружая его в так необходимый сон.
Он вытащил руки из-под головы и сел на кровати.
– Войдите.
Лилибет проскользнула внутрь, с негромким щелчком закрыла за собой дверь и прислонилась к резным доскам. Единственная свеча на прикроватном столике оставляла ее осунувшееся от усталости лицо в тени. Она была в чересчур широком и коротковатом халате, с распущенными волосами.
Лилибет была прекрасна.
Роланд встал с кровати.
– Ну, как он?
– С удобствами отдыхает. – Она все еще возилась с дверной ручкой у себя за спиной. – Рана зашита. Я только что уложила Филиппа. С ним осталась мисс Ярроу. – Щеки ее порозовели. Она стояла потупившись. – А как ты?
– Вполне неплохо. Пожалуй, слегка выбит из колеи, но зато я принял ванну и побрился. Чувствую себя почти человеком. – Он подошел к Лилибет, взял за руки. – Как ты, милая? Такое ужасное потрясение для тебя. Ты приняла ванну? А поела?
– Да. – Она уставилась на пуговицы на его рубашке. – Мисс Ярроу одолжила мне свою одежду, чтобы переодеться. Я… – Голос ее дрогнул.
– Ш-ш-ш. – Он привлек ее к себе так нежно, как только мог. Ее дыхание теплым облачком колыхало его рубашку. Он ощущал, как стучит ее сердце в его ребра. – Все в порядке. Он выживет. Такие, как он, всегда выкарабкиваются. И сомневаюсь, что он будет что-нибудь опротестовывать. И клянусь Богом, лучше ему этого не делать после того, как я собрал на себя чуть не всю грязь Флоренции, спасая его никчемную шкуру.
Лилибет хохотнула ему в рубашку.
– Нет, опровергать он ничего не будет, Маркем мне пообещал. Он… он вел себя очень мило, этот Маркем. И я… я никак не могу его раскусить. Я видела его с твоим дедом, и все-таки…
Роланд вздохнул.
– Подозреваю, все это время он работал на герцога и… в общем, в тесном общении все иногда очень запутывается.
Лилибет кивнула:
– Наверное, да. Наверное, ты знаешь об этом все. Как и мой муж.
– Не совсем как Сомертон. Заверяю тебя, где только возможно, я предпочитал полагаться на ум, а не на кулаки.
– В этом я уверена. Разумеется, всякий раз подвергая свою жизнь опасности.
Он поцеловал ее в макушку.
– В то время моя жизнь не представляла для меня никакой ценности.
– А сейчас? – Лилибет посмотрела на него и спросила ровным голосом, тем самым, за которым всегда скрывала свои самые глубокие чувства: – Ты собираешься вернуться в Бюро?
Роланд вздохнул. Он так старался избежать вопроса о его будущем в Бюро!
– Я не могу просто бросить все, милая. Есть люди, которые от меня зависят. Но обещаю: больше не буду действовать так, как раньше. Теперь мне есть ради чего жить. – Он погладил ее по щеке. – Ради тех, кто рассчитывает на меня больше всех.
Она тревожными синими глазами всматривалась ему в лицо, и Роланд отдал бы левую руку за то, чтобы узнать, о чем она думает. Наконец она положила голову ему на грудь и снова сухо рассмеялась.
– И все это время ты был агентом разведки? Ради всего святого, Роланд! Ты маскировался просто превосходно. Я до сих пор не могу в это поверить.
– Ну так в этом же вся суть, верно? Скрываться у всех на виду. Льщу себе тем, что и вправду проделал превосходную работу. Превратить старину Пенхэллоу в самого бесполезного и глупого бездельника…
– …согревающего каждую постель в Лондоне…
– …когда на самом деле, – произнес он, чуть отодвинув Лилибет от себя так, чтобы посмотреть ей в глаза, – не было никого, кроме тебя, Лилибет. – Он провел пальцем по ее точеной скуле, пригладил волосы над ухом. – Только ты.
– Правда? – задохнувшись, спросила она. – Просто не могу поверить.
Он пожал плечами.
– А тебе и не нужно верить. Это просто правда.
Ее тело в его объятиях казалось таким нежным и хрупким, таким безупречным и правильным. Роланд хотел всю жизнь обнимать ее, защищать, лелеять. Наверстать все эти потерянные годы за одну страстную бессонную ночь. Ночь, растянувшуюся на века. Да только он чувствовал, что вот-вот упадет от изнеможения.
И решил пока ограничиться поцелуем.
Он склонил голову и коснулся ее губ.
Лилибет поколебалась немного, затем обвила его шею и ответила на поцелуй так робко и нежно, словно они целовались впервые.
– Все хорошо? – спросил он.
Она кивнула, но не улыбнулась.
Он вздохнул.
– Значит, нехорошо?
Лилибет снова потупилась, положила руки ему на грудь, потрогала пуговки на рубашке.
– Да нет же, милый. Просто… ну, день был таким длинным и тяжелым, и…
Он подхватил ее одним плавным движением и понес на кровать.
– Роланд! – ахнула она.
Но он не стал укладывать ее, не сорвал с нее зубами одежду, как ему хотелось, а просто сел на край кровати, лицом к окну, усадил Лилибет к себе на колени так, что ее голова уютно устроилась в ямке между подбородком и плечом.
– Посмотри туда, – сказал он. – Я любовался закатом. Разве он не прекрасен? Небо сияет пурпуром, а на его фоне возвышается собор с красной черепицей. Думаю, ты выбрала для меня самую лучшую комнату в палаццо.
Лилибет рассмеялась.
– Боюсь, совершенно случайно. И я совершенно уверена, Сомертон не знает, что ты все еще здесь.
– Это не его дело, верно? Он тебе больше не муж.
Ее смех замер.
– Но мы еще не до конца разведены. Придется ждать окончательного решения еще месяц.
Роланд поцеловал ее в висок.
– Это всего лишь юридические формальности, милая. Истина же хранится вот здесь. – Он взял ее руку и положил себе на грудь, туда, где билось сердце. Она приласкала его пальцами. – Вот она, истина. Та, что между нами. Та, что всегда была между нами.
Лилибет молчала, глядя, как поднимается и опускается ее ладонь в такт его дыханию.
– Что такое? – спросил Роланд. – Ты во мне сомневаешься?
