Беззвучный крик застрял в горле Агнес, когда на ее глазах Бернард проиграл последний заход. Она вновь посмотрела на свою дочь. Во взгляде Джудит был триумф, полный триумф, и его было не меньше, чем дикой злобы у Агнес. Агнес выронила бокал. Он со звоном упал на паркет и разлетелся на руби ново-красные осколки.
А жужжание тем временем переросло уже в настоящий шум, Грейсмер тщетно пытался собраться с мыслями. У него сейчас единственный шанс, чтобы вернуть все: двадцать лет назад он подложил крапленую карту Джорджу Деверю, и тот был обесчещен и разорен. Если этот трюк удастся сейчас, здесь, при всем народе, то Грейсмер вернет себе все с лихвой. Ведь все выигрыши Давенпорта будут признаны недействительными.
Побоку все сомнения! Граф снова приобрел способность хладнокровно мыслить.
— Неплохо сыграно, Давенпорт, — хрипло выдавил он и ловко извлек из рукава крапленую карту, которую спрятал в ладони.
Джудит с шумом захлопнула веер.
— Вы не возражаете, если я взгляну на это?.. — неожиданно произнес Себастьян Давенпорт.
Бернард Мел вилл ничего не успел сделать. Не то чтобы дотянуться до карт противника и подкинуть туда крапленую, он и пошевелиться даже не успел. От слов Давенпорта он вдруг почувствовал сильную тошноту, во рту внезапно разлилась горечь.
— Позвольте? — повторил сын Джорджа Деверю и цепко схватил графа за запястье. — Позвольте, милорд.
И в этот самый момент Маркус, проталкиваясь сквозь толпу, добрался наконец до жены. Не произнося ни слова, он крепко взял ее рукой за локоть, а другой за поясницу, пытаясь увести прочь от карточного стола.
До самого последнего момента Джудит не знала, что муж здесь, и, когда вдруг увидела уже знакомую одеревеневшую нижнюю челюсть, поняла: он видел все. И поняла, что в этот момент проиграла тоже.
Маркус смотрел в ее изумленные, испуганные глаза… Это были глаза пришелицы из другого мира, населенного вот такими целеустремленными, умными и непонятными существами, хотя и похожими внешне на землян. Не обращая внимания на драму, разыгрывающуюся за столом, Маркус пытался увлечь жену от стола.
— Не надо… — сипло остановила его Джудит. — Подожди еще одну минуту. Сейчас все будет кончено.
Маркус замер, и в воцарившейся тревожной тишине отчетливо прозвучал холодный голос Себастьяна:
— Могу я посмотреть, что это за карта у вас в руке, милорд?
Пальцы Себастьяна даже побелели, так крепко он держал руку Грейсмера, заставив его в конце концов выронить карту па стол. Забыв на время о своих намерениях относительно Джудит, Маркус как завороженный следил за происходящим.
Он видел, как брат его жены поднял крапленую карту и произнес:
— Какая интересная точечка здесь в углу, Грейсмер! Уверен, такую мне прежде видеть не приходилось. Харри, не сочтите за труд осмотреть эту карту.
Джудит с радостью вздохнула и наконец-то расслабилась. Харри Миддлтон взял из рук ее брата карту Грейсмера. Маркус ничего не понимал, от этого ему было еще противнее. В гневе он решил, что узнает все, даже если для этого придется подвергнуть жену пыткам.
— Пошли! — рявкнул он и рванул ее в сторону. Джудит больше не сопротивлялась. Теперь перед ней была всего лишь одна проблема, но какая!..
Они покинули особняк Девонширов, даже ни с кем не попрощавшись, и в абсолютном молчании приехали домой. Когда карета наконец остановилась, Маркус спрыгнул на тротуар и снял Джудит, прежде чем она попыталась сделать хоть какое-то движение. Он снял ее и поставил перед собой. Так и шли они к дому — жена впереди, муж
сзади, — поднялись по ступенькам, вошли в холл. Вес это время Маркус слегка подталкивал Джудит в спину.
Уже в холле она бросила на него беглый взгляд:
— В библиотеку?
— Туда.
Он втолкнул ее в комнату, закрыл дверь. Все это Джудит было уже знакомо, и ее страшило не то, что он может сейчас сделать, а та боль, которую, вероятно, она причинила Маркусу. Он подошел к камину. Постоял, посмотрел на огонь, затем обернулся и поглядел на жену, молча стоявшую перед ним.
— Теперь тебе придется сказать мне правду, — спокойно изрек он, — Возможно, всей правды тебе никогда еще в жизни говорить не приходилось, но сейчас придется. Ты расскажешь мне все. Все. Ты расставишь все точки над i и перекрестить все t. И если, не дай Бог, ты все же что-то утаишь от меня, снова начнешь темнить, учти, за последствия я не отвечаю. Итак, начинай.
Если и можно было еще хоть что-то спасти, то это был единственный шанс. Да и то очень, очень слабый шанс. Джудит набрала побольше воздуха в легкие, словно пыряла на дно глубокого озера, и начала рассказывать с самого начала, заставив перенестись Маркуса на двадцать лет назад.
Он слушал молча, не двигаясь, и, когда жена замолчала, в комнате повисла свинцовая тяжесть.
— Теперь я понимаю, почему твой брат был так заинтересован, чтобы мы помирились. — Маркус говорил медленно, четко выговаривая каждое слово. — Без меня вам сложнее было бы привести свой план в исполнение. Правда?
— Да, — уныло согласилась Джудит.
— Короче, во мне вы нашли отличного простака… фазана, как вы изволите выражаться. Я правильно применил это слово? Фазана, который бы обеспечивал выполнение вашего далеко идущего плана.
Джудит покачала головой:
— Нет. Я понимаю, что у тебя есть основания так думать, но все равно это не так. Когда я выходила за тебя замуж, я не хитрила. И Себастьян сказал тебе правду.
Маркус саркастически вскинул брови:
— Но ты же не будешь отрицать, что я очень пришелся вам с братом впору?
— Я и не отрицаю, — потерянно произнесла она. — И прекрасно понимаю твою боль и гнев. Я прошу только об одном: поверить, что специально использовать тебя у нас намерения не было.
— Но довериться все же мне ты не смогла, — констатировал Маркус. — Даже после всего, что у нас было. Скажи мне, Джудит, что я такого совершил, что настолько лишился твоего доверия?
Она снова покачала головой:
— Ничего… ничего… но если бы я тебе все рассказала, ты бы не позволил нам выполнить задуманное. Разве не так?
— О да! — взревел он. — Я бы запер тебя под замок, а ключ выбросил. Я, конечно, не позволил бы своей жене действовать бесчестным способом.
Джудит покраснела, и в ее голосе наконец появились твердые нотки:
— Грейсмер получил но заслугам. Все эти месяцы он бессовестным образом обирал Себастьяна. Жульничал, применял крапленые карты. Точно так же, как и с нашим отцом… а потом обвинил в жульничестве отца. А если бы так поступили с твоим отцом? Тебе что, Маркус, вообще неведомы такие понятия, как восстановление справедливости, наказание злодейства? Ты можешь понять, что существует такая боль, которая постоянно взывает к мщению… требует, чтобы мы действовали, возвратили все, что у нас украдено?
