И хотел поехать туда с Джейн.
Он тосковал по ней, но решил не тревожить ее до первого бала. Решил, что будет танцевать с ней на этом балу и начнет ухаживать за ней с таким напором, что заставит ее в конце концов капитулировать. Она капитулирует, несомненно. Еще никто не мог сломить его волю.
Но до бала оставалась еще целая неделя. Он не мог ждать так долго. Он опасался, что Джейн и окажется той самой – первой и последней, чья воля будет не слабее его. А пока он выжидает, Кимбли и подобные ему кавалеры, в число которых попал даже его собственный брат, будут катать ее по городу, рассыпаясь в любезностях, и их, а не его она будет одаривать своей ослепительной улыбкой, на которую так скупилась, будучи его женщиной. Признавшись себе, что ревнует, Джоселин разозлился. На себя и на нее. Если ей нужен другой, пусть берет. Ему нет до этого никакого дела. И все же Джоселин упивался картинками, представляя, как дерется на шпагах с Кимбли и Фердинандом одновременно. По шпаге в каждой руке. И кривой кинжал в зубах, в припадке самоуничижения подумал Джоселин. И черная повязка на глазу.
– К черту! – рявкнул он и стукнул кулаком по столу. – Я сверну ей шею ради нее же самой!
Трешем явился к леди Уэбб в тот же день, но отказался от приглашения дворецкого проследовать в гостиную к прочим гостям. Он попросил, нельзя ли переговорить с леди Уэбб наедине в салоне на первом этаже.
Он знал, что леди Уэбб относится к нему без особой симпатии. Эта леди была настолько воспитана, что не могла облечь свою нелюбовь в слова, но неприязни не скрывала, давая понять свое истинное отношение многими деталями. Но Трешем никогда и не стремился составить о себе доброе впечатление у респектабельных дам типа леди Уэбб. Совсем напротив. Да, она его не любила, но ясно сознавала необходимость получить предложение ее крестнице. И он это учитывал.
– Хотя, если она вам откажет, – сообщила ему леди Уэбб при их конфиденциальном разговоре, прежде чем послать за Джейн, – я полностью ее поддержу. Я не позволю вам приходить и докучать ей.
Трешем сдержанно поклонился.
Прошло еще несколько минут, пока появилась Джейн.
– О, – сказала она, закрывая за спиной дверь и не убирая ладоней от дверной ручки, – это, кажется, вы?
– Был я, когда в последний раз смотрел в зеркало, – сказал он и сдержанно поклонился. – А вы кого ждали?
– Я думала, возможно, это Чарлз.
Трешем нахмурился и зло уставился на нее, разом забыв о своих благих намерениях.
– Чарлз? Вы имеете в виду молокососа из Корнуолла? Этого увальня, который думает, будто женится на вас? Он а городе?
Ее губы вытянулись в тонкую ниточку – знакомое выражение.
– Чарлз Фортескью не молокосос и не увалень. Он всегда был моим лучшим другом. И он приедет, как только сможет.
– Как только сможет, значит? А где он был весь последний месяц и даже дольше? Что-то я не встречал его в Лондоне, вашего рыцаря, исполненного желанием вытащить вас из кабалы вашего дяди или кем там еще приходится вам этот чертов Дербери.
– Где бы он стал меня искать? Если даже профессиональные сыщики ничего не могли сделать, какие шансы были бы у Чарлза, ваша светлость?
– Я бы вас нашел. – Джоселин прищурился. – Целого мира было бы мало, чтобы спрятать вас, леди Сара, если бы я взялся за поиски.
– Не называйте меня так. Это не мое имя. Меня зовут Джейн.
Он вдруг смягчился, на время даже забыл о раздражении, вызванном известием о приезде этого недоумка из Корнуолла.
– Да, – согласился он. – Но и меня зовут не ваша светлость, Джейн. Я – Джоселин.
– Да, – сказала она, облизнув губы.
– Что вы схватились за эту ручку, будто боитесь, что я вас схвачу и что-то сделаю прямо здесь. Ты меня боишься, Джейн?
Она покачала головой и прошла на середину комнаты.
– Я вас не боюсь.
– А надо бы. – Он медленно скользил по ней взглядом, словно поедал глазами. Она была одета в платье из бледно-лимонного муслина, волосы ее горели золотом. – Мне тебя не хватает. – Но конечно, он не мог позволить себе открыться до столь опасной черты. – В постели, разумеется…
– Разумеется, – язвительно повторила Джейн. – Какое еще место вы могли иметь в виду? Зачем ты пришел, Джоселин? Потому что чувствуешь себя обязанным жениться на мне, Саре Иллингсуорт, но не на Джейн Инглби? Ты оскорбляешь меня. Неужели имя куда важнее человека? Тебе бы никогда и во сне не приснилось жениться на Джейн Инглби.
– Ты всегда считала, что знаешь, о чем я думаю. Теперь ты решила, что знаешь и мои сны. Я правильно понял?
– Ты не женился бы на Джейн Инглби, – упрямо повторила Джейн. – Почему ты хочешь жениться на мне сейчас?
Потому что это был бы поступок, сообразный твоим понятиям о чести, столь же благородный, как предпочесть смотреть в глаза смерти, но не назвать даму лгуньей. Я не желаю иметь мужем рафинированного джентльмена, Джоселин. Я бы предпочла повесу и распутника.
На сей раз он не поддался накалу ее темперамента и остался спокоен, хотя она пылала гневом. И это давало ему видимые преимущества.
– Правда, Джейн? – вкрадчиво проговорил Трешем. – Почему?
– Потому что повеса может вести себя пусть необдуманно, но по-человечески как-то… Как бы это выразить? – Она беспомощно развела руками.
– Страстно? – предложил он.
– Именно. – Ее голубые глаза горели яростью. – Я бы предпочла, чтобы ты спорил со мной и ссорился, даже оскорблял, пытаясь указывать мне, и читал, и рисовал: меня, а потом забывал бы обо мне и обо всем мире, отдаваясь музыке. Я предпочитаю того человека, каким бы он ни казался одиозным. Этот человек имел страсть в душе. Я не желаю, чтобы ты разыгрывал передо мной джентльмена. Я не допущу этого.
Ему удалось спрятать улыбку. И надежду. Он спрашивал себя, понимает ли она, какие мысли навевали ее последние слова. Вероятно, нет. Она просто была на грани истерики.
– Не допустишь? Так давай я тебя поцелую, чтобы показать, насколько я могу быть не джентльменом.
– Сделай еще шаг, и я дам тебе пощечину.
Но разумеется, она не отступила ни на шаг, чтобы увеличить расстояние между ними. Он сделал два шага навстречу и встал к ней вплотную.
– Пожалуйста, Джейн.., – он снова заговорил вкрадчиво, – позволь мне поцеловать тебя.
– Зачем? – Ее глаза блестели от слез. Он не знал, плачет она от злости или от избытка чувств. – Почему я должна позволить тебе целовать себя? Накануне дуэли ты заставил меня поверить в то, что я тебе небезразлична, даже не сказав ни слова. А на следующее утро ты поманил меня пальцем словно собачку и смотрел на меня холодно и надменно, будто я ничто. Так зачем мне позволять целовать себя человеку, который считает, что я не стою и выеденного яйца.
