Она дотронулась до его руки, но он отпрянул. Тело его было жесткое, неподатливое, как и душа. Он намеренно строил сейчас между ними стену, которую никто не в силах разрушить.
Со вздохом она положила поводья ему на седло и отступила. Он не понял, в чем дело. И никогда не поймет.
— Как же ты мог ожидать от меня преданности, когда у тебя нет ко мне доверия?
— Камилла, — пробормотал он, подбирая поводья, — я могу тебе доверять во всем, кроме дела, касающегося твоего дяди. Ты хочешь, чтобы я отказался выполнять ради тебя свой долг, а я этого сделать не могу.
Она печально покачала головой.
— Не от долга прошу я тебя отказаться, Саймон. От мести. Я хочу, чтобы ты забыл о мести. Я знаю, что ты должен арестовать его. Пусть так. Но прошу, не убивай его и не допусти, чтобы его повесили.
Лошадь нетерпеливо переступала ногами, луна с каждой минутой поднималась все выше. Саймон смотрел на Камиллу.
— Скажи мне одну вещь, Принцесса. Ты хоть сознаешь, какую цену ты просишь заплатить? Хочешь, чтобы я потерял свой пост? Хочешь, чтобы я предстал перед военным судом? Или чтобы я просто сложил оружие и предоставил Зэну и его людям возможность перерезать нас, как поросят?
— Они не убьют вас!
— Да неужели? Господи, ты что, действительно не понимаешь: арестовать его можно, только вступив в бой? Твой дядя и его люди будут защищаться. Любой из нас может умереть. — Выпрямившись в седле, он стал похож на мраморную статую героя войны. — Я постараюсь предотвратить кровопролитие, но бой — это всегда штука опасная.
Бой? Все сжалось у нее внутри. Нет, она вовсе не думала, что может завязаться бой. Она наивно полагала, что Саймон и его солдаты, окружив пиратов, тихо-мирно приведут их в Новый Орлеан. Но ведь та злополучная битва дяди Жака с армейским кораблем и впрямь доказывает, что он пойдет на все, станет сражаться с кем угодно, лишь бы избежать ареста. Саймон прав, Жак Зэн не поглядит, что его противник муж его обожаемой племянницы.
Злость Камиллы мгновенно погасла. Она вспомнила пролитое вино. Она, конечно, убеждала себя, что все это глупая старушечья болтовня, но тревога сжимала ее сердце. О, Дева Мария, а что, если это вино предвещало кровь Саймона? Он не лгал, сказав, что такое может случиться. Она слишком хорошо знала, как люто умеет сражаться дядя Жак. Все это время она пыталась защитить дядю Жака от Саймона, но кто же защитит самого Саймона? Что помешает дяде убить Саймона, если ее муж встанет на его пути к свободе?
— Я… я никогда об этом не задумывалась, — прошептала она. — Боже, мне и в голову такого не приходило.
Он горько усмехнулся.
— Ну, теперь, может, задумаешься. — Помолчал и устало добавил: — Оставайся здесь, пока я не пришлю за тобой. Через несколько часов все должно закончиться. — Он полез в карман и достал кошелек с золотом, который привез ему Нейл. — Если я не переживу эту ночь… Это поможет тебе в жизни. А если будет мало, найди Нейла, он позаботится о тебе, — последние слова были сказаны печально и отстраненно.
Эти жестокие слова ранили ее, как тысяча кинжалов.
— Черт бы тебя побрал, Саймон! Ты же знаешь, я и пиастра не дам за твое новоявленное богатство! Это о тебе, о тебе я беспокоюсь!
Он уже отъехал, но развернул лошадь и посмотрел на нее пустым взглядом чужого человека.
— Серьезно? Как-то этот факт я и упустил среди прочих. О дядюшке своем ты заботишься, о кузине вот тоже, но обо мне… Да наплевать тебе, черт подери, что со мной случится.
Она отпрянула от него, как будто он ее ударил.
— О, Саймон, — прошептала она. — Не говори так. Как я могу не тревожиться?!
— Не лги мне! Только не сейчас! — оборвал он Камиллу, глаза его были холодны, как сталь. Она никогда не видела его таким. — Ты говоришь это сейчас только для того, чтобы я отказался от моего права отомстить. — Голос его стал хрипловатым. — Черт подери, Камилла, ты просто проклятие на мою душу, но я все равно хочу тебя. Ты все равно будешь моей, несмотря на Зэна и всех пиратов, вместе взятых. Твое тело будет моим, и твое сердце, и твоя преданность. И моя месть останется тоже при мне.
С этими словами он пришпорил лошадь и галопом помчался по улице. Она смотрела ему вслед, и ей казалось, что сердце у нее разбилось навеки.
Кто-то из них сегодня умрет. Если Саймон убьет дядю Жака, это выжжет часть ее души. Но если дядя Жак убьет Саймона, она этого не вынесет.
Слезы катились у нее по щекам. Она вдруг пожалела, что отпустила его с такой горечью в душе.
«Пожалуйста, боже милостивый, — молилась она так, как никогда прежде не молилась. — Не дай ему умереть! Не отбирай его у меня!»
Потому что теперь она поняла, что может вынести почти все, лишь бы он был рядом.
Самая достойная месть — это месть не свершившаяся.
Испанская пословица
«Женщины и солдатская служба — вещи несовместимые», — думал Саймон, расставляя своих солдат на позиции вдоль берега. Теперь он понял, как глупо было с его стороны забывать об этой неизбежной правде. Она ничегошеньки не желает знать о его службе, о его долге. И уж точно ничего не понимает в нем. Ничего.
Внезапно ему вспомнились ее слова, и он замолчал, прервав на полуслове команду. «Ты скрываешь от меня свой истинный характер, свои мысли и желания… скрываешь свои планы… как могу я быть тебе преданной, когда единственное, чему ты верен, — это твоя месть. Месть отвратительна!»
Он нахмурился. Да, он действительно не все ей доверял. А чего же она ожидала? Каждый раз, как он проговаривался ей о своих планах, она устраивала ему те еще трудности.
— Сэр? — обратился к нему сержант, глядя выжидательно. Только тогда Саймон осознал, что не закончил отдавать команду. Он велел занимать места и смотрел, как его люди выполняют приказ.
Долг — вот о чем он сейчас должен думать.
«Не от долга прошу я тебя отказаться, Саймон, от мести. Я хочу, чтобы ради меня ты забыл о мести».
Черт бы ее побрал! Неужели он не может выкинуть ее из головы ни на минуту? Когда он брал ее в жены, он не думал, что она станет цепляться к каждому его слову… отвлекать от главной цели… и менее всего ожидал, что ее желания каким-то образом станут его собственными.
Он тяжело вздохнул. После сегодняшней ночи она будет считать его чудовищем. После сегодняшней ночи она не захочет иметь с ним ничего общего. И все же он не мог свернуть с этого пути даже ради нее.
Что бы она ни думала, а это остается его долгом. И он выполнит его со всем прилежанием и пылом, которого ожидают от него командиры.
А что потом? Нет, сейчас он не должен думать о последствиях, это его только отвлекает. Не должен думать о том, как смотрела на него Камилла, когда он сказал ей о своих планах нынче вечером. Не должен думать о том, какие мягкие у нее губы, каковы они были на вкус сегодня днем. О том, как она поклялась, что тревожится за него.
