– Он вспыльчив, но его чувством справедливости можно только восхищаться. Он понял, как мать привязана к своей земле и клану, как она стремится всеми силами помочь ему. Несколько месяцев в году она проводила в Шотландии, ходила босиком, закутавшись в плед, как какая-нибудь жена фермера. И мы, дети, тоже часто бывали здесь – особенно я, поскольку на меня была возложена обязанность заботиться о членах клана.
– И вы тоже бегали здесь босиком?
– Разумеется.
– Это многое объясняет, – задумчиво проговорила Трот. – Местным фермерам повезло, что вашей матери удалось заключить такую сделку. Она любила мужа?
– Думаю, да. Но оба ставили долг превыше личных желаний. Вероятно, этот долг и связывал их неразрывными узами.
– Наверное, ваша мать была незаурядной женщиной.
– Она понравилась бы тебе, Трот. Вы с ней полюбили бы друг друга.
Трот поплотнее запахнулась в плед.
– Я хотела бы познакомиться с ней.
– Люсия очень похожа на нее. Все мы унаследовали материнскую внешность.
Тропа становилась все круче, зигзагами шла по склону, что удлиняло путь, но позволяло сберечь силы. Несколько раз путникам пришлось делать привалы, однако Трот ни разу не предложила вернуться обратно.
Когда они, наконец, вошли в открытые ворота самой нижней из трех стен замка, Трот в изнеможении прислонилась к тенистому дереву.
– В следующий раз, задумав такое восхождение, напомните мне вовремя удрать, – задыхаясь, попросила она.
Трот уже собиралась присесть, как из куста под деревом выглянула ощетиненная пушистая морда с оскаленной пастью. Испуганно вскрикнув, Трот попятилась.
– Что это?!
Кайл поспешно отвел ее подальше.
– Дикая кошка. Видишь полосы и бакенбарды? Это близкая родственница полосатой кошки твоей бабушки. Сейчас ее шерсть стоит дыбом, и потому кошка кажется крупной, но на самом деле она ничуть не больше домашних.
– Разница лишь в том, что бабушкина кошка ластится ко мне, а дикая, похоже, не прочь пообедать мной. – Трот обошла дерево, настороженно поглядывая на разъяренное животное.
– В такое время у диких кошек появляются котята, а здесь, под деревом, у нее логово. Вот еще одно свидетельство тому, что в замке редко бывают люди, – обычно дикие кошки избегают встреч с ними.
– Неужели материнская любовь превращает любую женщину в тигрицу?
– Говорят, да. Уверен, из тебя получилась бы именно такая мать.
Трот искоса взглянула на Кайла и отвернулась.
– Умираю от голода! Может, перекусим прямо здесь?
Кайл сам проголодался, поэтому охотно распаковал припасы и расстелил одеяло под деревом, откуда можно было любоваться высокими холмами и живописными руинами. Пока они ели, поднялся ветер, листья зашелестели, небо заволокли тучи.
– Похоже, надвигается гроза. Придется поспешить с осмотром замка и поскорее вернуться к двуколке.
– Здесь погода меняется постоянно, – возразила Трот. – До приезда в Шотландию я и не подозревала, что можно промокнуть под ливнем в солнечный день! Хорошо, что вы наняли двуколку с верхом.
– Все это – та самая шотландская романтика, о которой ты мечтала, – усмехнулся Кайл.
Трот оказалась идеальной спутницей. Он был бы не прочь вместе с ней побывать в Италии, Франции, Испании – повсюду. Но через несколько дней она объявит, что между ними все кончено, и ему останется только избавить ее от своего нежелательного присутствия. Эта мысль оказалась настолько мучительной, что Кайл испытал неукротимое желание соблазнить Трот сейчас, немедленно, чтобы навсегда запомнить близость с ней.
Он уже собирался поцеловать ее, когда она зевнула и свернулась клубком на одеяле.
– Можно, я вздремну? Я так устала…
Кайл заставил себя успокоиться.
– Времени у нас сколько угодно. Если я отойду – не пугайся, я буду рядом.
Трот подложила угол пледа под голову, а остальным укрылась, как одеялом. Кайл понимал, что приближаться к ней не следует, но долго не мог отвести от нее взгляд. Как удачно сочетаются в ее лице европейские и восточные черты, как выразительны ее глаза, как шелковиста кожа! Сегодня Трот стянула волосы на затылке лентой, пряди выбились из-под нее и теперь отливали на солнце красноватым оттенком. А ее тело – податливое, женственное, но вместе с тем сильное…
Опомнившись, Кайл собрал остатки пирога с говядиной и почками, который не понравился Трот, и направился туда, где они видели дикую кошку. Положив пирог на землю, он отошел в сторону и затих. Вскоре животное вынырнуло из кустарника, настороженно огляделось по сторонам, схватило пирог и снова исчезло. Кайл улыбнулся. Сегодня у кошки и ее котят роскошный обед.
Дожидаясь, когда выспится Трот, Кайл бродил по нижнему уровню замка. Его не покидало беспокойство.
Замок занимал всю вершину скалы. В дальнем углу обширного сада Кайл обнаружил часовню. Как ни странно, небольшое каменное строение не пострадало, даже крытая сланцем крыша была цела. Английские солдаты, разрушившие Каслдум в назидание бунтовщикам, пощадили часовню – наверное, опасались Божьего гнева.
Во время первого приезда в замок Кайл не заметил этой часовни: они с Домиником состязались в проворстве, каждый из них пытался первым добраться до верхней башни крепости. Неугомонные мальчишки. Как и следовало ожидать, на башню они взбежали одновременно. Удивительное сходство во всем побуждало их к постоянным состязаниям.
Широкая, окованная железом дверь со скрежетом распахнулась. Кайл вошел в святилище, наполненное тишиной и светом. В купели птицы свили гнезда, простой деревянный крест у алтаря и прочные дубовые скамьи запылились, но не сгнили. Наверное, фермеры, живущие по соседству, иногда бывали здесь.
Кайл сел на первую скамью. Ему пришла в голову странная мысль: когда он, наконец, наймет нового камердинера, тот решит в первую очередь сжечь весь гардероб Кайла – вещи, с которыми связано столько страданий его хозяина.
Витражные стекла в окнах давно разбились, каменные завитки в верхней части оконных проемов отбрасывали на пол причудливые тени. Кайл закрыл глаза, ощущая святость простой, заброшенной часовни, ничем не уступающую святости храма Хошань. Ему казалось, что он слышит эхо молитв, отзвучавших несколько веков назад.
«В моем конце – мое начало…» – мелькнуло у него в голове вместе с воспоминаниями о Хошане. Одно время он размышлял об иронии судьбы: ему понадобилось объехать полмира, чтобы испытать духовное просветление, какого он не ощутил в часовне по соседству с домом. Он вернулся домой, описал полный круг. Но если в Хошане его не покидало странное чувство, то в данный момент он испытывал могучий прилив осознания.
