— Если за ее проживание в монастыре заплатят, она будет в достаточной безопасности, — сказала я и подумала: «Во всяком случае, до того момента, как мистер Кромвель пойдет походом на все монастыри нашей страны». — Сестры в Минчин-Бэрроу могут оказаться для сэра Лайонела непреодолимой преградой, хотя он об этом еще не знает. Две из них — мои родные тетки. Вряд ли от них можно ожидать попустительства тому, кто захватил имущество, принадлежащее их родственнице.
Миссис Пинкни одобрительно кивнула:
— А как вы собираетесь забрать то, что принадлежит вам по праву?
— На это я пущу оставшиеся деньги от продажи драгоценностей. Я хочу найти хорошего поверенного и с его помощью подать иск в суд на сэра Лайонела за захват моих земель. И еще может понадобиться нанять людей, чтобы вышвырнуть моего бывшего опекуна из Хартлейка.
— Смелый замысел, — пробормотала миссис Пинкни. — И возможно, претворение его в жизнь обойдется вам дороже, чем выдумаете. Каждый купец вам скажет, что судебные тяжбы могут продолжаться годами. Есть ли у вас средства, на которые вы сможете жить все это время?
Когда я перечислила подарки короля, не упомянув, впрочем, Светоча Хартлейка, миссис Пинкни покачала головой:
— Все эти вещи по описанию очень красивые, но денег, которые можно будет выручить за них, вряд ли хватит для осуществления всего вами задуманного. Кроме того, любой адвокат посоветует вам вернуться под присмотр сэра Лайонела Даггета до тех пор, пока вы не выйдете замуж.
— Этому не бывать!
— Вы никогда не вернетесь к сэру Лайонелу?
— И никогда не выйду замуж.
Миссис Пинкни задумалась. Я решила, что она прикидывает, не нанять ли меня к себе работницей.
— Подождите здесь, — произнесла она наконец. — Я должна навести кое-какие справки.
Не прошло и четверти часа, как я услыхала шаги на лестнице, но то была не миссис Пинкни. Дверь открылась, и в комнату вошел Рейф.
Я смотрела на него во все глаза. Это был он — и не он, что-то в нем изменилось. Теперь его никто бы не принял за скромного ученика или подмастерья. Передо мной стоял молодой преуспевающий купец.
Он потянулся ко мне.
Я отступила.
— Ты больше не служишь королеве?
— Нет, принцессе от меня теперь никакого толку.
— Значит, ты вольна поступать, как хочешь?
Я пристально посмотрела на него:
— Что тебе обо мне рассказала твоя мать? Что ты знал о моем наследстве, когда делал мне предложение?
Улыбка сползла с лица Рейфа:
— Неужели ты думаешь, что я пытался завладеть твоим наследством? Любой, кто на тебе женится, будет втянут в судебные баталии на многие годы!
— Но я тебе отказала не потому, что видела в тебе охотника за приданым. Точнее, не совсем по этой причине. Я боялась, что навлеку на тебя и твою семью гнев и месть сэра Лайонела. А возможно, и короля.
— Мой отец умер в прошлом году. Он был торговцем шелком, и я унаследовал его дело. У меня достаточно денег, чтобы защитить тебя и обеспечить тебе достойную жизнь, Хватит и на то, чтобы привлечь этого мерзавца — сэра Лайонела — к ответственности.
— Но для чего тебе это нужно? — выпалила я в сердцах. — От меня одни неприятности.
Лицо Рейфа было серьезно, и он посмотрел мне прямо в глаза, перед тем как заговорить:
— Я влюбился в тебе с первого взгляда, Тэмсин. Просто потерял голову… Я никогда так сильно не желал ни одной другой женщины. Я хочу провести остаток жизни с тобой — и больше ни с кем. Вместе мы отвоюем обратно все, что принадлежит тебе по праву. Мы добьемся этого для наших будущих детей.
Разве не к этому будущему, о котором толковал Рейф, стремилась я всем сердцем? К чему отрицать очевидное? Я любила Рейфа Пинкни. Я хотела видеть его своим мужем, отцом моих детей. После его страстного признания я не могла представить свою жизнь без него. Но все же… все же…
— Но достойна ли я? — прошептали мои губы.
Рейф не услышал.
— Скажи, Тэмсин, я тебе небезразличен? Я тебе нравлюсь? Хоть чуть-чуть?
— Чуть-чуть — неподходящее слово, Рейф, — выдавила я из себя, — и ты это знаешь.
— Тогда для нашей свадьбы нет никаких препятствий!
— Нет, есть одно.
Как бы сильно я ни мечтала пойти к алтарю с тем, кого люблю, мне претило начинать нашу совместную жизнь с обмана. Приготовившись к тому, что буду отвергнута, я набрала в грудь побольше воздуха и высказала ему то, что незримо стояло меж нами:
— Я больше не та невинная девушка, за которую ты меня принимаешь. Перед тем как покинуть двор, я успела побывать любовницей короля.
Рейф печально взглянул на меня. А потом сжал мои руки, горько усмехнулся и заговорил:
— Признаюсь, до меня дошли слухи, и они причинили мне боль. Я проклинал судьбу, всевластие сильных мира сего, собственную беспомощность, но я никогда — слышишь меня, никогда! — не обвинял тебя. Разве у тебя был выбор? Даже если бы король принял твой отказ, ты ведь много лет назад поклялась пожертвовать собой во имя принцессы. Тэмсин, ты честная женщина, благородная женщина, и я люблю тебя за это еще больше.
— Так ты знал? — Я смотрела на него, не веря своим ушам, не решаясь надеяться, что он сказал правду.
Обаятельная улыбка — та, что когда-то давно проникла мне в самое сердце, — осветила лицо Рейфа, и он крепко обнял меня:
— Что бы там ни думали коронованные особы и их слуги, при дворе Тюдоров нет тайн. Мне наплевать на прошлое, Тэмсин, я смотрю в будущее. Прошу тебя, раздели это будущее со мною.
И потом он поцеловал меня так, что у меня не осталось никаких сомнений относительно его истинных чувств.
Мы поженились в церкви, по всем правилам, так скоро, как только смогли. Еще пять лет заняло у нас выдворение сэра Лайонела из Хартлейка, но в конце концов нам это удалось. Нынче мы обосновались в этом поместье всей нашей растущей семьей. Я рассказываю детям занимательные истории, в том числе о жизни при дворе, и учу их ездить верхом на широкой спине Светоча Хартлейка, не делая различия между мальчиками и девочками.
В письме испанского посла Эсташа Шапуи[141] от 27 сентября 1534 года сообщается, что король «по-прежнему питает нежные чувства еще к одной прелестной молодой леди, подвизающейся при дворе, и чувства эти не ослабели», и что королева попыталась «уволить эту девицу со своей службы». В других письмах Шапуи говорится, что указанная молодая леди была «верным другом» принцессы (впоследствии королевы) Марии Тюдор, дочери Генриха и Екатерины Арагонской, и что невестке Анны Болейн, леди Рочфорд, запретили появляться при дворе после того, как та, по наущению Анны, затеяла ссору с этой загадочной особой, дабы добиться изгнания юной прелестницы.
