Бартоломью развернулся. Каким наивным он был! Хестер всегда любила манипулировать людьми, но он никогда не думал, что она может пасть настолько низко! В то же время он не сомневался в правоте Эри. Хестер действительно хотела, чтобы он изменил ей. Где-то внутри ее извращенного мозга она верила, что если он согрешит, то это смоет ее собственный грех. Может, это он довел ее до этой мысли, укоряя и пугая ее прошлым?
Вопрос, который мучил его последние две недели, снова всплыл у него в мозгу: «Если бы семь лет назад я помог жене, а не отвернулся от нее, был бы наш брак таким ужасным? Если бы я предложил ей любовь вместо ненависти, смогла бы она полюбить меня, в свою очередь?» Мужчины плохо обращались с Хестер до того, как она попала в Тилламук, да и он не стал исключением. Он должен был обращаться с ней с пониманием и сочувствием, а не с нетерпимостью и враждебностью.
Эри все еще была здесь, у него за спиной. Он чувствовал ее запах, ее тепло, чувствовал ее дыхание, чувствовал, что она хочет его. Пытаясь сдержать в себе ответное желание и вызвать злость на себя, он произнес не своим голосом:
– Все равно, она не заслуживала такой ужасной смерти!
– Да, ты прав. Но она сама хранила в тайне свое состояние. Она сама отказывалась показаться доктору Уиллсу, Бартоломью, – голос Эри зазвучал твердо, с ударением на каждом слове. – Ты не виноват в смерти Хестер.
Его ответом было молчание. Эри продолжала:
– Разве ты не веришь тому, что сказал доктор Уилле? У нее была смертельная болезнь. Она была неизлечима. Даже если бы ее нога и не загноилась, она все равно не дожила бы до лета. Ее смерть нельзя было предотвратить.
Бартоломью ничего не сказал, как бы не слыша ее. Эри тяжело вздохнула. Затем она повернулась и пошла к двери, не обращая внимания на ярких птиц, кружившихся в загородке, и на их менее ярких самок, сидящих на гнездах. После того как она вышла и закрыла за собой дверь, она еще раз взглянула на мужчину внутри. Он стоял спиной к ней, положив руки на бедра, его голова поникла.
– Я пригласила Кельвина с детьми на ужин, – сказала Эри. – Я думаю, тебе будет приятно об этом узнать.
Затем она вернулась на огород с таким тяжелым сердцем, что даже мысль о празднике, которого она ждала с нетерпением, больше не воодушевляла ее.
Гости приехали с Симом сразу после полудня. Эри поприветствовала всех улыбкой, широкой, как сам океан, – она обрадовалась их компании. На руках она несла поднос, на котором стояли стаканы с водой и налитое в ложки черничное варенье с миндалем.
– Это называется глюко, что означает сладость, – воскликнула Эри и начала раздавать ложки. – В греческих домах есть традиция – угощать гостей напитками и сладостями. Если кто-то хочет есть, то я с удовольствием приготовлю что-нибудь посерьезнее. А пока воспринимайте глюко как официальное приглашение на праздник Пасхи по-гречески.
Сим только глянул на угощение и предпочел трубку.
– Не надо мне этого кишмиша, девчушка. Все, что мне нужно, это немного грога, которого принес Макс.
Джейкоб проглотил свой глюко за один раз.
– Свой я уже съел, но эта штука такая вкусная! Я возьму порцию Сима.
Кельвин схватил мальчика за руку, все засмеялись.
Затем высокий мужчина предложил Эри французского вина. Он был на пару дюймов выше, чем Бартоломью, и возвышался над ней, как башня.
– Я – Макс, мэм. Спасибо за приглашение, – концы его ухоженных усов дрожали, когда он шевелил губами, такими же красными, как вино, которое он предлагал. Его большие запястья выступали намного дальше рукавов потертого мешковатого плаща.
– Рада с вами познакомиться, мистер Хениифи, я также рада, что вы присоединились к нашему празднику.
Хозяин салуна покраснел до корней волос.
– Не обижайтесь, мэм, но никто не называет меня иначе, кроме как Макс. Мне всего-то тридцать лет. Мне тяжело отзываться на «мистер».
– Тогда вы должны звать меня Эри.
Макс качнул головой:
– С радостью, мэм.
Эри повернулась к Симу и передала ему вино.
– Если это грог, который вы искали, то пора бы открыть его и выпить с теми, кто тоже не против сделать это.
– Это не грог, – скривился Сим, – это питье для женщин и зеленых юнцов, вроде тех, что привел Кельвин.
– А, вот оно что, – вставил Макс. – Мэм, он хочет рома.
– Если у нас он есть, то Сим лучше всех знает, где его найти. Можно будет выпить его, как только барашек зажарится.
– Ах, – проворчал Сим, – сейчас она нас заставит хлеб резать.
Эри усмехнулась:
– А как же, но помните: тот, кто помогает повару, получает первый кусок мяса.
– Ах, – повторил Макс, передразнивая старого моряка. – Только проводите меня на галеру.
После того как Эри рассказала мужчинам, как нужно готовить ягненка к жарке, она взяла вино Макса и пакеты, которые Сим привез для нее, и вернулась в кухню. Глядя на мужчин через окно, она услышала, как Кельвин спросил, где его брат.
– Наверное, где-то стоит и причитает, как баба, – ответил Сим.
– Дядя Барт на маяке, если вы о нем говорите, – сказал невесть откуда взявшийся Причард. – Он предложил подменить меня, чтобы я не пропустил праздник. Он, похоже, не очень-то хотел с нами веселиться.
Кельвин нахмурился:
– Он принял смерть Хестер так близко к сердцу! Удивительно близко.
– Да, баба она была еще та. Это точно. Так же точно, как и то, что я не одну милю прошел в море, – Сим поплевал на левую руку. Эри знала – это для удачи, как будто даже упоминание имени Хестер могло принести неудачу.
Бартоломью был на маяке. А сколько сил Эри потратила, чтобы устроить праздник под его окнами и вытащить его хотя бы ароматом кушаний!
– Ей-то уж точно не нежиться в райских кущах, – продолжал старый моряк.
Кельвин рассмеялся:
– Тебя самого-то долго придется искать в каком-нибудь раю для моряков, старый болтун!
Ветер относил звуки голосов к морю, и она даже плохо слышала то, о чем говорили мужчины, занявшиеся подготовкой ягненка. Эри занялась приготовлением оставшихся блюд, радуясь, что Бартоломью не слышит сомнительных комплиментов Сима. Шансов на то, что Бартоломью присоединится к празднику, становилось все меньше, и это сделало Эри еще печальнее.
У нее болело сердце за Бартоломью и за себя. Человек, которого она любила, теперь свободен. Но теперь он не хотел больше иметь с ней дело. Она понимала его чувства, разделяла его чувство вины и боли, но, все равно, она не хотела позволить Хестер победить. А Хестер победит, если ее смерть будет разлучать их так же, как сама Хестер разлучала их при жизни.
Поглядев на расписание, которое она выписала, чтобы приготовить все блюда вовремя, Эри насыпала муку в две большие чашки, замесила в одной тесто для яблочного печенья, а в другой – хлеб. Горе и разочарование она оставила на потом. Сегодня для нее день надежд и перемен, и она не хотела поддаваться печальным эмоциям, одолевавшим ее. Пока тесто подходило, она положила рис и ягненка на стол, затем слила рассол с маринованных виноградных листьев. Обрезки Эри отложила для пса-волка, которого она назвала Аполлон, в честь греческого бога красоты и щедрости, покровителя муз. В последние несколько дней у нее совсем не было времени сходить в лес, и она беспокоилась, что собака будет голодать.
