– Лидия, – нежно сказал Питер.
– Ружье заряжено! Из этого ружья я убила Гарри. Я думала убить его утром, но он встал среди ночи... Мне повезло, не так ли? Никто меня не видел, никто не знал...
– Я не знал, – прошептал Питер.
– Я думала, ты догадаешься. Я думала, ты поймешь, как сильно я тебя люблю.
– Откуда я мог знать об этом? – Господи, она убила его отца...
Он чувствовал, что Найрин дрожит. Он слышал, как она выдохнула:
– Она сумасшедшая, она нас убьет...
Питер тоже это понимал и старался говорить с Лидией осторожно и ласково, не злить ее.
– Лидия...
– Я видела тебя с этой Тварью, Питер. И мне было по-настоящему больно. Теперь я никогда не смогу тебе поверить.
– Лидия...
– Здесь темно, но я вижу, где ты сейчас, Питер. Не шевелись. Я бы предпочла видеть тебя мертвым, чем с ней...
Раздался выстрел, и он почувствовал, как в него вошла пуля. Питер почувствовал боль и нереальность всего происходящего.
– Господи, она меня пристрелила...
Еще один выстрел.
Лидия упала к ногам Питера. Кровь сочилась у нее из раны на спине. Она была мертва.
– Ты в порядке? – спросил Флинт.
Темнота понемногу рассеивалась.
– Она попала мне в плечо.
– Идти можешь?
– Думаю, да.
– Тогда беги назад, черт побери. Я должен вызволить свою жену.
Услышав выстрел, Клей побежал запирать дверь.
– Дьявол... Флинт!
Дейн попробовала пошевельнуться, но Клей оттолкнул ее к стене.
– Видит Бог, ты не так тупа, Дейн.
– Ты ничего не сделал.
– Моя дорогая, я сознался в убийстве, как и моя мать. И я не сомневаюсь, что Флинт слышал каждое слово. Вопрос состоит в том, что он будет делать, и я не хочу рисковать. Мой братец более суровый судья, чем любой из тех, что заседают в палате лордов. Ты что думаешь, мама?
– Нам надо найти драгоценности, – горячечным шепотом повторяла она. – Я знаю, что они здесь.
– Где? – прорычал Клей. – Мы не можем продолжать поиски, Флинт вот-вот взломает дверь.
– Я без них не уйду...
– Не шевелитесь! Оливия, Клей! Я пришел за Дейн.
– Нет! – Оливия схватила стол за ножку и с невесть откуда взявшейся силой швырнула его в сторону двери.
– Мама...
– Я должна найти свои драгоценности, Флинт, и я убью любого, кто посмеет мне помешать. Слышишь меня?
– Пусть Дейн выйдет, мама, и ищи себе до конца дней.
– Нет! Я устала от того, что вы, Ратледжи, все у меня отбираете. А теперь у меня есть кое-что, что вам нужно, так что вам придется подождать, как я ждала все эти годы, сын... как я ждала, когда твой отец прекратит спать с рабынями, как я ждала твоего возвращения, как я ждала, пока Лидия прекратит относиться к Питеру как глупый ребенок, как я ждала, пока Клей возьмется за ум и примет на себя хоть какую-то ответственность за происходящее... О, я ждала довольно и сейчас хочу получить то, что считаю своим. Так что теперь, Флинт, прояви и ты терпение.
Клей приподнял доску пола возле полки и посмотрел там. Но там ничего не было. Оливия сходила с ума прямо у Дейн на глазах. Дейн чувствовала, что все тело затекло от неподвижности, но стоило ей шевельнуться, как Оливия замахивалась на нее ножкой стола.
– Клей, приподнимай доски одну за другой.
Он взламывал пол, и отчаяние удесятеряло его силы. Под полом было грязное месиво.
– Там ничего нет, мама, ничего...
– Эта маленькая воровка, эта сука, она держала их здесь! Я знаю!
Оливия стала пинать все ногами и в своем возбуждении не сразу услышала то, что услышала Дейн.
– Ну что же, мама, твое время кончилось, – громко сказал Флинт из-за двери, – я захожу.
– Не смей!
– Довольно. – Он ударил дверь прикладом ружья.
– Не смей! Я тебя предупреждаю... Удар, еще удар.
– Не делай этого, Флинт! Уходи! Еще удар.
Дейн уже могла видеть его, освещенного поднимающимся солнцем. Еще удар, и дверь распахнулась; в тот же миг Оливия схватила керосиновую лампу и запустила в стену.
– Проклятие...
Стена занялась огнем, словно была сделана из бумаги. Огонь встал сплошной стеной. Пожар взревел, грозно, неотвратимо.
Оливия выбежала на улицу.
– Мама! – закричал Клей и бросился следом.
– Дейн! – Флинт не мог ее разглядеть. Он ничего не видел.
– Я здесь, на полу.
Она искала ту металлическую банку, в которой что-то звякнуло, когда Оливия пнула ее ногой. Он упал на пол рядом с ней.
– Ты что, с ума сошла? Не поднимайся, держись за мою руку. Мы сейчас выползем отсюда. Через минуту крыша обвалится.
Она схватила его за руку, за большую, сильную, твердую руку, и они медленно поползли из горящей хижины. Они оказались снаружи как раз в тот момент, когда Оливия с воплем «Мои драгоценности!» нырнула внутрь.
– Боже, – простонала Дейн, поднимаясь на ноги с помощью Флинта. Рабы уже выстроились в цепочку, передавая друг другу ведра с водой, которую черпали из реки.
– Мама! – Клей бросился следом. – Я должен... Я не могу позволить ей... – На четвереньках он влез в горящий дом. – Мама!
И тогда все разом закричали от ужаса, ибо балки, удерживающие крышу, прогорели и пылающая крыша провалилась в хижину.
Флинт был в смятении. Он чувствовал себя одновременно судьей и палачом. Он мог оттащить Клея, мог оставить Лидию в живых.
Как может жить человек с сознанием зла, которое, как гнойная рана, терзало его семью? Когда-то он просто решил сбежать от всего этого. Теперь ему придется жить с этим до конца дней.
От хижины остались одни головешки. О Лидии позаботился Агус. Он отнес тело в дом, где его должны были подготовить к похоронам.
Рабы продолжали заливать огнем угли – все, что осталось от хижины Мелайн.
Дейн держалась возле Флинта. Лицо, платье, волосы – все было в копоти. Она крутила в руках покореженную банку, на которой было нацарапано слово «сахар».
– Ты своей жизнью рисковала ради этой банки. Что это?
– Я не знаю, – сказала она, продолжая крутить банку в руках. – Возможно, ответ на тот вопрос, что давно меня мучает.
– Мы возвращаемся в дом, – сказал Флинт. – Здесь уже ничего не поделаешь.
Рана Питера была перевязана. Он сидел в холле. Найрин с угрюмым видом была рядом.
Флинт выглядел измученным, уставшим до изнеможения.
– Мне жаль, – начал было Питер.
– Жалеть не о чем, – махнул рукой Флинт. – Мама никогда не принимала Лидию всерьез. Какой еще мог быть у всего этого конец, если не печальный?
– Но Гарри...
Флинт посмотрел на Дейн.
– Лидия убила Гарри, так как считала, что он может чинить препятствия их с Питером браку. Мама не сочла нужным написать ей, на ком именно я женился. Мама... я с трудом в это верю.
– И не надо забывать Найрин, – стоически сказал Питер, отдавая ее прямо волкам на съедение.
