— У тебя кровь. Должно быть, этот подонок все-таки попал в тебя.
— Меня лишь слегка задело. Дай мне с ним закончить.
Выполнить это намерение и превратить Хантли в фарш Блейку помешал яростный гортанный рев. Он повернулся к Минерве, руки которой были связаны за спиной, а во рту торчал кляп. Тем не менее ей удалось выразить свое возмущение весьма красноречиво.
Отпустив Хантли, который упал почти без сознания на землю, герцог собрался уже обнять жену, но неожиданно остановился.
Как бы сильно он ни любил ее, но сейчас он был просто вне себя.
— Я должен сказать вам две вещи, герцогиня. — Блейк сложил руки на груди и окинул ее суровым взглядом. — Первое: я больше никогда не выпущу вас из дома одну. Нельзя быть уверенным, что вы не совершите очередной безрассудный поступок и не подвергнете себя опасности.
Минерва угрожающе зарычала.
— Второе: если вы все-таки окажетесь в опасной ситуации, вы не станете, повторяю, не станете пытаться спастись самостоятельно. В нашем партнерстве вы — мозг, а я сила. Любая борьба, коли в ней возникнет необходимость, — это моя сфера действия. Вам все ясно?
Блейк повернулся к своему кузену.
— Себастьян, — сказал он, не обращая внимания на издаваемые его женой возмущенные возгласы, — благодарю вас за помощь.
— Мы в расчете. Вам я обязан своим знакомством с Дианой.
Блейку стало абсолютно понятно, что кузен простил его за все несправедливости и обиды, нанесенные ему в прошлом. Исчезло и его собственное негодование и неприязнь. В словах больше не было необходимости. Они ведь мужчины.
— Не могли бы вы заняться этим червяком? А я отведу Минни в дом.
— Не уверен, что она в настроении идти с тобой, приятель, — широко улыбнулся Себастьян.
— Очень жаль.
Блейк взял свою молодую жену за талию, перебросил через здоровое плечо и решительным шагом начал спускаться с холма. Едва они скрылись из виду, оказавшись в небольшой березовой рощице, Блейк остановился. Минерва почти перестала брыкаться, и тон ее горловых возмущенных возгласов изменился.
— Теперь ты будешь хорошо себя вести? — с напускной серьезностью спросил Блейк жену, опуская ее на ноги. Он был почти уверен, что она посмеивается. Минерва кивнула. — Повернись.
Узел, связывавший кляп был тугим и поддался не сразу.
— Какая гадость! — с отвращением произнесла Минерва, когда он наконец освободил ее.
— Спокойнее. Надо было взять у парней нож. Узел у тебя на запястьях сложнее, чем клял.
— Не смей больше со мной так обращаться.
— А мне показалось, что тебе это даже понравилось.
— Гм.
— Я так и подумал. Всегда рад услужить. Ну вот и все.
Веревки упали.
Минерва резко повернулась, открыла рот, собираясь отпустить какое-то язвительное замечание, но тут выражение возмущения на ее лице сменилось ужасом.
— О Боже! Ты ранен! Бедняжка, у тебя весь сюртук в крови. Тебя необходимо сейчас же показать доктору. Нет, подожди, я должна перевязать рану. Я сейчас. Минерва задрала подол и собиралась уже стянуть свою нижнюю юбку, чтобы оторвать от нее полоску ткани. Это, конечно, доставило бы ему определенное удовольствие, но Блейк не мог допустить, чтобы его жена разгуливала по парку в прозрачном платье. Тем более в этом не было ни малейшей необходимости.
— Перестань, Минни. Это всего лишь царапина.
— Ты уверен?
— Даже кровь уже не течет.
На лбу у Минервы прорезались морщинки, и она недоверчиво посмотрела на него. Затем осторожно дотронулась до порванного рукава пальцем и, убедившись, что кровотечение действительно остановилось, а ранка уже подсыхает, спросила:
— Тебе больно?
— Немного.
— Я могу что-нибудь сделать?
Блейк тесно прижал ее к себе, испытывая огромное облегчение и радость от того, что она жива и невредима. Его руки скользнули по ее спине, ниже корсета до талии, и он ощутил тепло ее кожи через легкую ткань платья.
— Ты можешь меня поцеловать, — сказал он хриплым от волнения голосом.
Бережно обхватив ладонями его голову, словно хрупкое сокровище, Минни влекла его к себе и потянулась к нему раскрытыми губами. Блейк ощутил нежную теплоту, и легкий поцелуй наполнился страстью. Блейк никогда не испытывал поцелуя истинной любви, но без труда распознал его. Да, настоящую любовь, в этом он был абсолютно убежден, и взаимную радость от того, что они обрели друг друга и теперь всегда будут вместе.
Он слегка отпрянул, чтобы полюбоваться своей любимой: бледная безупречная кожа, слегка тронутые румянцем щеки, идеальный прямой носик, изящный рисунок темно-розовых губ и глаза цвета небесной лазури, светившиеся страстью к нему и к жизни. Как он мог находить ее неинтересной? Минерва, без сомнения, и в дальнейшем будет сводить его с ума. И не всегда причиной тому окажется желание. Она никогда его не разочарует. Его сердце дрогнуло от страха, что он мог ее потерять.
— Как это произошло, Минни? Как ты могла быть настолько неосторожной, чтобы позволить Хантли схватить тебя?
— Когда я прочитала записку, я подумала, что он, вероятно, хочет получить деньги от меня, раз уж с тобой не вышло.
Я и подумать не могла, что он осмелится меня похитить. И предусмотрительно велела лакею прийти и отыскать меня.
— Тебе придется перестать считать себя неуязвимой.
Герцогиня выглядела совершенно невозмутимой. Она поджала губы со свойственным ей упрямым выражением.
— Я намеревалась убедить его подождать, чтобы мы могли составить свой план. Я не могла позволить ему разрушить твою жизнь.
Теперь Блейку пришлось сдерживать свои чувства.
— Я сам могу о себе позаботиться. В следующий раз предупреждай, прежде чем ввязаться в очередное рискованное приключение.
— Чтобы ты меня остановил?
— Чтобы я отправился с тобой.
От ее улыбки у Блейка потеплело на душе.
— Договорились. Возможно, нам удастся найти здесь удобное укрытие.
Ответом на ее слова стал еще один поцелуй, но тут Минерва вспомнила о его раненом плече и настояла на возвращении в дом, чтобы промыли и перевязали рану. Супруги медленно шагали по затененной тропинке, держась за руки.
— Что будем делать с Хантли? — спросила она.
— Слуги перенесут его в дом, и нам придется решать, как с ним поступить. Он заверил, что уже написал в газеты. Кто знает, может, на этот раз он сказал правду. Ты не разлюбишь меня, когда весь свет узнает, что я не умею читать?
— Даже и не думай.
— А все остальное меня совершенно не волнует.
Годовалый жеребенок был прелестным: гнедой, лоснящийся и гладкий, на коричнево-красноватой шкуре виднелись вкрапления черного. Минерва неподвижно стояла возле перегородки и наблюдала, как животное легким галопом скачет по загону, демонстрируя силу и изящество будущего чемпиона.
