Но, взяв себя в руки, она лизнула мужа в плечо. Его кожа была солоноватой и немного отдавала мылом.
— Тебе нравится, когда я так делаю? — спросила она, повторяя вопрос, который он постоянно задавал ей.
— Да, Хелен, да, — хрипло ответил Рис.
Пробуя и экспериментируя, Хелен потянулась и дотронулась до соска мужа. Он был плоским и походил на медный пенни. От ее прикосновения судорога пробежала по телу Риса. И тогда Хелен потерла его сосок большим пальцем так, как это делал Рис, лаская ее грудь. Рис лихорадочно вцепился в плечи жены.
Хелен продолжала экспериментировать и выяснила, что Риса бросает в дрожь, когда она легонько покусывает его грудь.
— Я не уверен, что ты… — начал было Рис, но осекся. Хелен усмехнулась, заметив, что он говорит сквозь сжатые зубы. Она чувствовала себя опытной куртизанкой. Теперь Рис не смог бы остановить ее, даже если бы захотел.
От прикосновения ее губ по телу Риса пробегала судорога. Она дразнила его так, как он делал это когда-то с ней.
— Тебе нравится? — смеясь, спрашивала Хелен.
— Да, — тяжело дыша, с трудом произносил Рис. — О Боже, Хелен!
Рис начал выгибать спину, устремляясь навстречу к ее губам и рукам.
— А если я буду делать вот так? — продолжала Хелен.
Она обнаружила, что муж сходит с ума от возбуждения, когда она проводит ногтями по его животу. Хелен упивалась своей властью над ним.
— А вот так? — шептала она, продолжая свои эксперименты.
Но чаша терпения Риса переполнилась. Он схватил ее и рывком посадил на себя. Хелен ахнула от неожиданности, оказавшись на его бедрах. Его член вошел в ее разгоряченное влажное лоно. Но Рису этого было мало. Он опрокинул жену на диван и снова вошел в нее. Листки нотной рукописи разлетелись в разные стороны от их резких движений и, покружившись в воздухе, плавно упали на пол.
Хелен перестала смеяться. Ее взор затуманился. Она учащенно дышала. Ее хриплые стоны заставляли Риса, сжав зубы, двигаться все быстрее, делая мощные толчки. Хелен, его Хелен, была так прекрасна, так изящна и хрупка, что у Риса перехватывало дыхание от любви к ней.
Сладкая истома разлилась по всему телу Хелен. Ее ладони, гладившие его спину, легли на крепкие ягодицы Риса. Она прижала его бедра к своим, и толчки Риса сделались еще мощнее. Огонь страсти охватил Хелен. Она чувствовала, что находится на грани экстаза.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но из ее груди вырвался только стон, похожий на всхлип. Рис любовался ее раскрасневшимся лицом, бездонными от страсти глазами, высоким лбом, на котором выступила испарина. Он утратил контроль над собой и стал неистово, словно одержимый, входить в нее. Крик Хелен слился со стоном Риса. По их телам, превратившимся в единое целое, пробежала мощная судорога.
И когда обессиленный Рис упал на нее, Хелен не испытала никаких неприятных ощущений, хотя раньше жаловалась, что задыхается под тяжестью его тела. Однако Рис вспомнил былые жалобы жены и скатился с нее прямо на пол, заваленный бумагой, увлекая за собой Хелен.
— Рис! — смеясь, воскликнула она, но он поцеловал ее, не дав ничего сказать.
— Тише, дорогая, — промолвил Рис голосом, исполненным такой нежности, что Хелен чуть не разрыдалась.
Прижавшись лицом к его плечу, она притворилась, что засыпает.
Но Рис чувствовал, что творится у нее в душе.
— Я был таким дураком, Хелен, если бы ты только знала, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы.
Она закусила губу.
— Честно говоря, я никогда по-настоящему не хотел Лину, — продолжал он. — Думаю, Том прав. Я превратился в негодяя только потому, что наш отец много лет назад предсказывал мне такую судьбу. Думаешь, я получал удовольствие, когда развлекался с русскими балеринами?
— А разве нет? — удивленно спросила Хелен, поднимая голову и устремляя на него полный сочувствия взгляд.
Рис был, как никогда, серьезен.
— После того как ты ушла из дома, я целый месяц беспробудно пил, осушая в день по две бутылки бренди. Но мне это не помогало. Девицы, танцевавшие на моем столе, тоже не могли отвлечь меня от мрачных мыслей. Я не понимал, почему у меня так скверно на душе.
Хелен слушала мужа, затаив дыхание.
— Только теперь до меня дошло, что я всегда любил тебя, — продолжал Рис. — Но я не мог признаться в этом ни тебе, ни себе. Я попытался избавиться от тебя, выжить тебя из дома, но мне стало еще хуже.
— Я люблю тебя, — прошептала Хелен. — И всегда любила.
— Но как ты могла любить такого негодяя, как я? — искренне удивился Рис.
Хелен улыбнулась:
— Наверное, все дело в том, что я дуреха.
— Это верно, — согласился Рис. Он помолчал, а потом вдруг спросил, запинаясь: — Ты продолжала любить меня даже после того, как я поселил в твоей комнате Лину?
— О, тогда мне казалось, что любовь прошла. Я постоянно внушала себе мысль, что ты мне безразличен. Но все равно мне было больно.
— Прости…
— А ты был… влюблен в нее? — спросила Хелен, не скрывая своего волнения.
Рис покачал головой:
— Нет, я никогда не был влюблен в Лину. И она это знает. Я обожаю ее голос. Уже год я не переступаю порог ее спальни. Мы оба утратили интерес друг к другу.
— Вспоминая прошлое, я сожалею, что делала тебе много жестоких замечаний, — промолвила Хелен. Теперь она навсегда перестала ревновать мужа к Лине и русским балеринам. — Я хочу признаться, что люблю твою волосатую грудь.
— А я не просто люблю твою грудь, я без ума от нее, — промолвил Рис. — Хочешь, я напишу канцонетту, воспевающую ее?
— Боже, какой ты глупый, — нежно сказала Хелен, целуя мужа, а потом продолжала серьезным тоном: — Мне не следовало так безжалостно критиковать твои произведения.
— Мне тоже не следовало с таким презрением относиться к твоему творчеству, — промолвил Рис.
Хелен помолчала.
— Знаешь, — вдруг сказала она, — я думаю, что теперь мы оба будем лучше писать, помогая друг другу.
Рис обнял жену.
— Я не сомневаюсь, что твоя помощь будет мне очень полезна, Хелен. Но я сам вряд ли смогу привнести что-то новое и ценное в твое творчество. Ты — блестящий музыкант. Я уверен, что ты больше одарена, чем я.
— Нет, ты ошибаешься, — возразила она. Рис поцеловал жену в щеку.
— Когда ты рядом, я чувствую вдохновение и пишу на пределе своих возможностей. О чем еще я могу мечтать?
— У каждого из нас особый талант, — задумчиво сказала Хелен. — Ты гениально выражаешь в своих произведениях мир чувств и создаешь яркие образы, Рис. А я пишу музыку без всякого сюжета. Ты помнишь историю с моим вальсом? Я даже не вдумывалась в смысл слов, которые положила на музыку.
Рис засмеялся:
— Именно во время совместной работы над вальсом я начал задумываться о том, что, возможно, ты навсегда останешься в моем доме.
