Элис с радостью одним махом вырвала целую охапку сорняков на пути Дэйра. Довольная улыбка Элис лишь разжигала безумную ярость Тэсс. Почти теряя сознание от злобы, она крепко сжала в руке кинжал, спрятанный в складках юбки. Бросившись вперед и подняв грозно сверкнувший клинок, она направила роковой удар прямо в сердце молодой женщины, но наткнулась на что-то твердое, принявшее на себя всю силу ее ненависти и свалившее ее на землю одним коротким движением.
Элис, ошеломленная видением близкой смерти, мгновенно все поняла. Не обращая внимания на лежащую на полу бесформенную фигуру женщины и окруженная стражниками, обнажившими свои мечи, она бросилась к человеку, который спас ее жизнь ценой своей собственной.
Кинжал по рукоятку вошел в правое плечо Дэйра между кольчугой и задним забралом шлема. Видя полные муки глаза жены, он стиснул зубы, превозмогая боль, и вытянул клинок из раны. Он слышал ее страстную речь в свою защиту, и собственное ранение показалось ему не слишком дорогой платой за ее веру и преданность. Сдернув плащ с широких плеч, он туго перетянул им рану, чтобы остановить кровотечение, и ободряюще улыбнулся Элис. Он надеялся, что черный цвет плаща скроет от ее тревожного взгляда слишком обильное кровотечение.
— Идем наверх и обработаем рану как можно скорее, чтобы она скорее зажила.
Элис помнила наставления Клевы, что в подобных случаях быстрота имеет большое значение. Осторожно обняв его рукой за здоровый левый бок, она потянула его к лестнице. Легче было сдвинуть с места гору.
— Пожалуйста, Дэйр, послушайся меня.
— Да, Дэйр, пожалуйста уж… — слова Клевы звучали скорее требовательно, чем просительно. Она могла себе такое позволить, потому что знала его еще младенцем. Когда-то этот сообразительный мальчишка примчался к ней за помощью, чтобы она своими лекарствами облегчила ему боль от брызнувшего на него жира жареной оленины.
И хотя позже в жизни ему случалось переживать и более опасные испытания, Дэйр повернулся к лестнице, чтобы успокоить Элис и уступить настояниям старой женщины, которая так долго была его самым преданным адвокатом. Он еще не ослабел от раны, но с радостью обвил рукою тонкую талию жены. Он не совсем лишился рассудка, чтобы отказаться от такой возможности и прижать ее к себе. Да и о руке нужно было позаботиться; теперь, когда им со всех сторон угрожала опасность, он должен как можно скорее взять меч в руку и не доводить дело до воспаления. С другой стороны, было очень важно, чтобы окружающие видели, что, несмотря на грозные обстоятельства, он не потерял своей силы. Любой намек на слабость мог обернуться против него и подтолкнуть на дезертирство тех, кто может дрогнуть при защите Уайта.
Услышав шум за дверью, у которой он стоял, Томас выглянул и побледнел. Быстро захлопнув ее, он безуспешно старался казаться невозмутимым.
Но провести леди Элинор было не так-то просто, особенно такому открытому человеку, как сэр Томас. Его лицо так изменилось! Какое еще могло случиться несчастье, чтобы заставить его резко утратить прекрасное настроение? Он только что передавал ей новости об обвинениях, выдвинутых против Дэйра, и ответе ее сына.
Томас появился на месте противостояния как раз в тот момент, когда лучники послали свои стрелы и враги отступили. В замок он вернулся с Дэйром и тут же отправился к леди Элинор, чтобы рассказать ей все в подробностях прежде, чем чьи-нибудь равнодушные уста изложат ей все события в более жесткой форме. Чтобы смягчить повествование, он начал с того, что пока все сражение ограничилось выстрелом лучников и раненых среди защитников Уайта нет.
Элинор, как и все, понимала опасность того, что ждало их впереди — кровь, смерть, болезни, без которых никакая осада не могла обойтись. Она старалась заставить себя спокойно относиться к предстоящей войне, и теперь по открытому лицу Томаса увидела, что пришла первая настоящая беда. Пристально глядя на человека, вставшего на ее пути, и желая устранить его, она решительно двинулась вперед.
Кажется, Томас побледнел еще больше, если это было возможно.
— Клянусь, мы прискакали в замок вместе с Дэйром, и он был совершенно здоров.
Итак, это Дэйр. Дэйр ранен. Элинор бросилась всем своим невесомым телом на массу, загораживающую ей путь. Ее движение так поразило Томаса, что он потерял равновесие и отшатнулся в сторону. Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы тенью скользнуть в узкий коридор.
Несмотря на то, что на лбу Дэйра блестели капли пота от боли, ни единого звука не вырвалось у него, когда срочно вызванный Фенхерст трудился над тем, чтобы снять тяжелую кольчугу со своего господина. Выполнить это можно было, только если обе руки подняты кверху. Обжигающая боль пронзила раненое плечо.
Когда Дэйр упал на белые простыни, Элис прикусила губы, чтобы удержать крик, рвущийся из ее груди. Ей казалось, что это ее тело испытывает невыносимую боль. Наклонясь пониже, она наложила трясущимися пальцами прохладную влажную ткань на рану, из которой снова обильно хлынула кровь. Клева мягко оттолкнула ее руки, чтобы внимательно обследовать пораженное место. Элис держала наготове свежую влажную ткань в одной руке, а другой нежно гладила густые черные волосы, ободряюще улыбаясь и глядя в голубые глаза, прикованные к ее лицу.
Именно эта картина — смуглый, истекающий кровью Дэйр, распростертый на белых простынях — бросилась в глаза Элинор, когда она тихо вошла в комнату.
— Он будет жить?
Дэйр быстро повернулся к ней, в нерешительности остановившейся у двери и не в силах отойти от нее, чтобы не потерять равновесие. Внезапно охрипший голос обнаружил волнение, которого он никогда не замечал у матери в своем присутствии.
Не отрываясь от дела, Клева кивнула, и серый свет дождливого дня, падающий сквозь широкое окно спальни, упал на клетчатую повязку, покрывающую уложенные кольцами косы.
— Да, клинок был чистым, и рана не смертельна. Конечно, многое зависит от того, как скоро нам удастся остановить кровотечение и сумеем ли мы предотвратить нагноение раны.
Она нагнулась в сторону и торопливо схватила приготовленную припарку с деревянного подноса, стоящего на тумбе.
— Вот это должно, с Божьей помощью, помочь, и к утру ему будет гораздо лучше.
Дэйр опустил густые ресницы, чтобы скрыть легкую тревогу. Непривычно было упоминание имени Божьего в связи с выздоровлением Дьявола. Дня два назад, чувствуя страх и недоверие по отношению к себе окружающих, он был бы подавлен этими словами. Теперь же, безусловно уверенный в любви Элис и неожиданно ощутивший поддержку хотя бы части своих людей, он получил надежду, которая была дороже всех сокровищ, надежду не только на выздоровление, но и на счастливое будущее. Он намеревался сохранить это сокровище, приумножить его и хранить от лукавых воров — недоверия и подозрения.
