— Заткнись, трус! Надо спустить на воду шлюпку и незаметно уйти, пока наши и чужие пираты будут кромсать друг друга.
Затем голоса удалились, но Аврелия уже поняла главное: на корабле готовятся к бою с какими-то пиратами. Ничего хорошего пленницам это не сулило, поскольку даже в случае победы нападавших девушки могли попасть из огня да в полымя. К тому же Угуччоне приказал Гварко не оставлять в живых Аврелию и Кириену — видимо, боялся их как опасных свидетелей, боялся мести со стороны их семей, а потому хотел, что называется, спрятать концы в воду.
Подруги обнялись и замерли в лихорадочном ожидании развязки.
— Если побеждают люди Коршуна — мы будем проданы в рабство, — прошептала Аврелия. — Если они проигрывают, то Угуччоне и Гварко нас убьют. А если даже не убьют, то мы попадем в плен к другим пиратам, которые наверняка не лучше этих.
— А вдруг лучше? — предположила Кириена с видом утопающего, который хватается за соломинку. — Ты ведь сама говорила, что веришь в честных корсаров.
— Если так... то дай Бог, чтоб они победили. — Аврелия перекрестилась.
В этот момент за дверью послышался шум и скрежет отодвигаемого засова.
— Гварко пришел нас убивать!.. — вскрикнула Кириена.
Мысль Аврелии сработала почти бессознательно: схватив ряднину, которой был накрыт какой-то ящик в углу, девушка набросила ее на голову вошедшего Гварко и, пока он выпутывался, кинулась вон из каюты, увлекая за собой Кириену. Девушки, подхватив юбки, взбежали по лестнице на палубу, но на последней ступеньке их настиг Гварко. Оглянувшись, Аврелия увидела нож в его руке и закричала, но бандит все же успел взмахнуть оружием. Удар пришелся Кириене по бедру, она с глухим стоном упала, а Гварко нацелился теперь уже на Аврелию, однако чей-то увесистый удар свалил генуэзца с ног, а затем клинок сабли проткнул его правую руку. Аврелия, присев возле раненой подруги, испуганно огляделась вокруг. На палубе шло настоящее сражение, мелькали люди в доспехах, слышались крики и лязг оружия. Внезапно чей-то резкий голос раздался поблизости, перекрывая шум битвы:
— Где Угуччоне?! Найдите мне этого ублюдка немедленно!
Голос показался Аврелии женским, и, подняв голову, она увидела прямо над собой знакомое лицо с пронзительными аквамариновыми глазами. Почему-то она сразу поняла, что темноволосая красавица — враг Угуччоне, и поспешила крикнуть:
— Угуччоне собирался сбежать на шлюпке!
Женщина, облаченная в кожаные доспехи, издала какой-то неопределенный звук и кинулась к борту галеры. Аврелия склонилась над Кириеной, через юбку зажимая ей рану и одновременно пытаясь подтащить подругу поближе к кормовой надстройке, чтобы ее не задели сцепившиеся в драке противники.
А в это время Вера, увидев с высоты палубы шлюпку, на которой Угуччоне поспешно греб от корабля, выстрелила из арбалета, но задела лишь руку генуэзца. Угуччоне упал, пытаясь заползти под сиденье шлюпки, но тут же следующая стрела, пущенная Ринальдо, попала ему прямо в шею, и он, дергаясь и захлебываясь кровью, скоро замер. Вера смотрела сверху на поверженного врага, который наконец-то заплатил своей жизнью за надругательство, за то, чего простить девушка не смогла бы никогда и никому.
— Ты сейчас похожа на фурию... богиню мести, — раздался рядом голос Ринальдо.
— Спасибо тебе за то, что помог его добить, — сказала Вера.
— Я понимаю тебя, и сам когда-то так же гонялся за Ихсаном. Но слишком грозный у тебя вид.
Вера вдруг вспомнила, что лицо девушки, сообщившей, где искать Угуччоне, показалось ей знакомым, и, бросив взгляд в сторону Аврелии, хлопотавшей возле подруги, спросила:
— А разве пленников уже выпустили из трюма? Откуда здесь эти девчонки?
Ринальдо в два прыжка оказался возле девушек и, склонившись над ними, увидел, что одна из них, оторвав полосу ткани от своей камизы, пытается перевязать рану другой.
— Вы пленницы на этой галере? — спросил он.
— Да, синьор. — Аврелия, подняв голову, увидела перед собой мужчину лет тридцати пяти, высокого, статного, с благородным лицом и седеющими висками. Он сразу вызвал у нее доверие, и она поспешила пояснить: — Нас выкрали из Кафы. Мы с подругой и еще три девушки были заперты в каюте, остальные пленники — в трюме. Нам удалось вырваться на палубу, но один из бандитов ранил мою подругу.
В этот момент Родриго, охваченный азартом боя, с окровавленной саблей в руке, подбежал к Ринальдо с победным криком:
— Коршун смертельно ранен, а почти вся его команда сдается на милость победителя! Осталось только добить самых наглых!
Услышав знакомый голос, Аврелия посмотрела в его сторону — и тут же встретилась взглядом с Родриго.
— Сеньорита, вы здесь?.. — В его глазах заплескалось радостное изумление. — Эти бандиты похитили вас и хотели продать в рабство?
— Да... — Аврелия слегка задохнулась от растерянности. — А вы спасли нас, синьоры, пусть вас Бог вознаградит... Но моя подруга ранена, ей надо остановить кровь...
Родриго взглянул на бесчувственную Кириену, платье которой уже пропиталось кровью, и сразу же решил:
— Вам с подругой надо перейти на наш корабль, там лекарь ее перевяжет.
Он непроизвольным движением подался к девушкам и, казалось, если бы не пристальный взгляд Веры, сам доставил бы их к лекарю. Но тут Ринальдо подозвал здоровяка Джованни и велел ему перенести раненую на «Альбу». Джованни подхватил Кириену на руки, и Аврелия пошла следом, с ужасом переступая через окровавленные тела и обломки снастей. Она чувствовала, что в спину ей кто-то смотрит, но не решилась оглянуться.
Джованни доставил девушек в каюту, где передал на попечение корабельного лекаря, и сразу же исчез.
По бормотанию, с каким немолодой и суровый с виду эскулап склонился над Кириеной, Аврелия догадалась, что он грек, и поскольку она, как многие жители Кафы, знала несколько языков, то тут же заговорила с ним по-гречески:
— Господин, вы ведь спасете мою подругу?
Лекарь взглянул на девушку более приветливо, чем в первую минуту, и сказал:
— Зови меня Филимон. Рана у твоей подруги сама по себе не смертельна. Я перевяжу ее и остановлю кровь. Но опасность состоит в том, что рана может воспалиться, начнется жар... — Он сосредоточился, капая какую-то жидкость в банку с мазью. — Однако будем надеяться на молодость и крепкий организм этой девушки.
Пока Филимон прикладывал к ране бальзам, останавливая кровь и облегчая боль, Аврелия напряженно вглядывалась в бледное лицо подруги. Наконец, когда рана была перевязана и боль, видимо, слегка утихла, Кириена очнулась и, глядя лихорадочно заблестевшими глазами на Аврелию, спросила:
