— Вы обвиняли короля в измене, говоря, что он позволил вам отстранять участников коронации, — продолжал Фитцурс.
— Я не обвиняю короля в измене.
— От кого вы получили сан архиепископа?
— От Господа и папы.
— Значит, не от короля?
— Ни в коем разе. Мы королю отдаем ему принадлежащее и Богу — Богово.
Все почувствовали, что рыцари были в замешательстве, но стойкость Беккета их все больше и больше распаляла. И вдруг Томас очень спокойным тоном произнес:
— Вы не так готовы нанести удар, как я его принять. Поймите, меня уже невозможно заставить бежать вновь.
Рыцари в смущении переглядывались. Фитцурс проклинал себя за то, что не взял свой меч, продолжать разговор было бессмысленно, он резко развернулся и поспешил прочь, другие — следом. Сподвижников Томаса охватил ужас. Всем стало ясно, чего хотели эти четверо.
— Пойду в собор, — сказал Томас с таким видом (об этом потом вспоминали многие), будто жених, собравшийся идти к невесте.
В сопровождении нескольких служек Беккет вышел из дворца и направился в собор. Страх сковал подворье.
Чтоб сократить свой путь, он пошел через северный придел собора, а там, в дальнем углу, увидел знакомую четверку. Томас направился к алтарю, и в сумраке пустынного храма рыцари его не заметили; сопровождавшие его служки в страхе разбежались. Лишь один монах, по имени Эдвард Грин, остался возле него.
— Где тут предатель Беккет? — раздался окрик.
— Я здесь. Не предатель, но слуга Господень. Если вы меня искали, то нашли. Что вы хотите?
Так тихо и спокойно говорил он с ними, что Морвиль и де Траси в испуге поняли, что перед ними великий человек.
Де Траси крикнул ему:
— Беги, иль ты мертвец!
— Я не боюсь ваших мечей. С готовностью приемлю смерть ради Господа и свободы церкви.
Видя нерешительность товарищей, Фитцурс закричал:
— Ты наш пленник. Идем с нами.
— Нет, не пойду.
Фитцурс попытался схватить Томаса за мантию, но тот воскликнул:
— Не прикасайся ко мне, сводник!
Фитцурс зашелся в ярости, стал подходить, размахивая мечом, и вот он уже над головой архиепископа.
Томас понял, что это конец. Он тихо начал молиться:
— В Твои руки, о Боже…
И в этот миг Фитцурс закричал:
— Бей!
Траси поднял меч, верный Эдвард Грим попытался отвести удар, который пришелся ему по руке. Отрубленная, она отскочила в сторону, а он рухнул на землю без чувств. Меч с шумом рассек воздух, устремляясь на голову Беккета. Фитцурс нанес смертельный удар, Беккет упал на колени, дернулся и распростерся на полу.
— Готово! — крикнул Фитцурс. — Идем, друзья. Предатель больше не встанет.
* * *
Тело Беккета лежало на каменном полу храма. Вбежал Осберт, камердинер архиепископа, и, увидев Томаса, горько зарыдал над ним. Потом оторвал полу своего стихаря и прикрыл лицо покойного.
Тем временем четверо рыцарей грабили его дворец, монахи в страхе попрятались. Было такое впечатление, что глухая ночь опустилась на собор. Когда все стихло, рыцари ушли, и страшное известие облетело город, сбежался народ. Люди стояли на коленях вокруг тела убиенного, рыдали, то и дело раздавался шепот-причитание: «Томас — святой мученик!»
Монахи собрали разлетевшиеся мозги и уложили в сосуд, дабы сохранить как реликвию. Выяснилось, что под одеянием Беккет носил власяницу, полную насекомых-кровопийцев, что нестерпимо терзало его плоть.
Всю ночь простояли над ним молящиеся, лишь утром, когда прошел слух, что недруги идут, чтобы бросить тело на съедение собакам, Беккета отнесли в потайной склеп под алтарем Иоанна Крестителя и Августина, святого покровителя Англии; с тех пор, говорят, возле усыпальницы Томаса Беккета стали происходить чудеса.
Когда это страшное известие достигло короля, его переполнили чувства раскаяния и даже страха.
— Это я сделал! Я убил Томаса Беккета! — воскликнул он.
Никого не желая видеть, он заперся в спальне. Генрих вспомнил об их дружбе, о том, кем они были друг для друга, и внезапно понял, что никого не любил так, как любил Томаса Беккета.
И убил его.
Его называют мучеником, святым. Рассказывают о чудесах, происходящих у его усыпальницы. Весь христианский мир потрясен этим убийством, и все спрашивают: «Кто этот изверг?»
Четверо рыцарей под предводительством Фитцурса? Нет, только он, король Генрих, виноват в свершившемся злодеянии! Это он проклинал их за то, что не могут избавить его от архиепископа!
Всю жизнь он будет помнить Томаса. Он может совершить прилюдное покаяние, но память о содеянном никогда не сотрется.
Рассказывали, что его мозги разлетелись по камням, а все его тело было сплошь покрыто укусами паразитов, по его доброй воле населивших его власяницу. И это тот Томас, который любил одеваться в шелка и не переносил холода! Его нет, убит своим бывшим другом.
«Нам стало тесно двоим в Англии, — продолжал свои размышления Генрих, — потому что я возжелал править не только государством, но и церковью. Поэтому он мертв и лежит в могиле, а виноват в его смерти я. Стал убийцей мученика».
Но он по-прежнему король, призванный править своей страной.
Его сын Генрих, которого он возвел на свой престол, рвется занять его место. Томас был против этой коронации, и он оказался прав. Очень неумно сажать короля на престол, занятый другим королем.
Где, в чем, в ком ему искать утешения? Розамунд? Она по-своему радует, но ей никогда его не понять. Она соглашается со всем, что он говорит, а ему нужно совсем другое.
Жена Элинор ненавидит его, настраивая сыновей против него. Он несчастен. Ему страшно, потому что он одинок, а душа запятнана кровью некогда любимого друга.
Шериф — должностное лицо в государствах Великобритании и Ирландии, выполняющее административные функции.
Марка — старинная английская монета.
