Отец ее загадочно улыбнулся. Шарм, которым он беззастенчиво пользовался, добиваясь приглашения во многие дома в течение долгих лет, проявил себя в этой улыбке в полной мере.
– Я сказал, что моя травма только отчасти явилась причиной задержки… А главная причина находится всего в нескольких кварталах отсюда. Ты пойдешь со мной, чтобы я мог объяснить все лучше?
Мария засмеялась:
– Ты любишь сюрпризы. Ты хочешь, чтобы я встретилась с твоими родственниками, с которыми тебе удалось восстановить отношения?
– Ты всегда слишком хорошо умела читать мои мысли. Да, суть именно в этом, — признался он. — Мой брат снисходительнее, чем отец, относится к моим недостаткам. Но больше я ничего не скажу. — Он встал. — Ты сейчас свободна? Я бы очень хотел увести тебя с собой.
– Ладно. — Она посмотрела на Адама: — Вы пойдете с нами?
Не обращая внимания на хмурую мину ее отца, он сказал:
– Конечно. — Он пытался придать себе невинный вид, чтобы не насторожить любящего родителя, но сомневался, что ему это удалось.
Следуя указаниям отца Марии, кучер довез карету с пассажирами до дома на противоположном конце Мейфэра. Когда они вышли на тротуар перед домом, Чарлз довольно демонстративно предложил дочери взять его под здоровую руку. Она подозревала, что Чарлз чувствовал бы себя лучше, если бы она не жила сейчас под крышей Эштон-Хауса. Он никогда не дрожал над ней, как наседка над цыпленком, но его проницательности мог бы позавидовать любой. Она догадывалась, что он почувствовал истинность их с Адамом отношений.
Ночной дождь умыл улицы и небо, тучи рассеялись, и ярко светило весеннее солнце. Мария увидела, что они идут к типичному для этого района городскому дому, ухоженному, с цветочными ящиками под каждым окном.
Отец открыл дверь своим ключом, и это уже само по себе было интересно. Пропустив Марию и Адама перед собой, он крикнул:
– Я вернулся и ее с собой привел!
Он повел их в гостиную справа от входа, в которой за рукоделием сидели две женщины. Одна из них была миниатюрная привлекательная блондинка сорока с небольшим лет, а другой оказалась… Мария.
Мария вскрикнула и чуть не упала. Она была на грани обморока. Адам подхватил ее под руку.
– Мужайся, Мария, — пробормотал он. — Я думаю, что, как и у меня, у тебя есть сестра, о которой ты раньше не знала.
Мария пристально смотрела на младшую из женщин.
Хотя они были очень похожи, у незнакомки лицо было чуть уже, светлые волосы по-другому уложены, и выражение ее лица говорило о том, что под очень похожей оболочкой скрывается совсем другой человек. Но ее модное утреннее платье было точно такого же цвета персика, что и у Марии.
– Мария? — неуверенно спросила девушка.
Мария проглотила ком в горле и лишь затем смогла говорить:
– Папа, ты скрывал от меня сестру-близнеца?
– Ну… да. — В голосе его было больше удовольствия, чем смущения.
Сумасшедшая мысль посетила Марию.
– Вас зовут Сара?
– Да! — В глазах сестры зажглась надежда. — Вы меня помните?
– На самом деле нет. Но скажите мне — вы воплощение всех добродетелей, которыми должна обладать настоящая леди?
У Сары был обескураженный вид.
– Совсем нет! Мама первая вам об этом скажет.
Мама? Мария повернулась к женщине постарше, которая как завороженная смотрела на Марию. Она была чуть ниже Марии, и ее светло-русые волосы уже подернулись серебром, но она была похожа на Сару. Она была похожа и на Марию.
Мария прижала левую руку к сердцу, которое, казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Вы — моя мать? Я считала, что вы умерли, когда мне было два года!
Отец ее деликатно покашлял, прочищая горло.
– Я говорил, что мы потеряли твою мать, но никогда, что она умерла.
Мария потрясенно уставилась на него:
– Только не говори мне, что ты оставил мою мать и разделил нас с сестрой, как… как пару щенков!
Адам едва сдерживал смех.
– По закону он имел право взять обеих моих дочерей, если бы захотел. Я была благодарна судьбе уже за то, что он забрал только одну. — Мать ее сделала робкий шаг навстречу Марии. Лицо ее было очень серьезным. — Но я не прожила и дня, не думая о тебе, о моем потерянном ребенке.
Адам крепче ухватил Марию за локоть. Он чувствовал, что она дрожит. Мария, словно в трансе, медленно перевела взгляд с матери на отца, а потом на сестру. Она не могла сдержаться… и зашлась от смеха.
– Папа, ну ты и негодяй! Все эти годы ты ничего мне не говорил!
– Так мне казалось проще, — неловко переминаясь, сказал ее отец.
– Проще?! — Мария покачала головой. — Я начинаю понимать, почему твой отец от тебя отказался. — Она повернулась к сестре. — Ибо, сколько я себя помню, я всегда воображала, что у меня есть сестра-близнец по имени Сара, которая в любой ситуации оставалась идеальной леди. Она была моей совестью и часто моей единственной подругой. Теперь я понимаю, что на самом деле я помнила тебя.
– Я надеюсь, что мы станем подругами! — Сара шагнула к Марий и взяла ее за руки, жадно заглядывая Марии в глаза. — Я росла, зная, что у меня есть сестра Мария, и я молилась о том, чтобы мы однажды встретились.
– Я бы тоже об этом молилась, если бы знала. — Внезапно Мария и Сара оказались в объятиях друг друга. Мария протянула руку матери, и обнимались они теперь уже все втроем. Хотя у нее не было никаких осознанных воспоминаний о матери и сестре, обе они были там, в глубине ее сердца. Они заполнили пустоты, о существовании которых она не догадывалась.
Наконец Мария высвободилась из родственных объятий и достала из ридикюля носовой платок, чтобы промокнуть глаза.
– Папа, в твоей истории еще осталось достаточно пробелов, которые ты должен заполнить. Для начала — где, черт возьми, тебя носило? И как ты повредил себе руку?
– Мне тоже не терпится услышать ваш рассказ, — заметил Адам.
Мать Марии посмотрела на Адама, и между глаз ее пролегла складка.
– Ты не представишь нас своему другу?
– Прости, дорогая. — У Чарлза блестели глаза. — Могу я представить герцога Эштона? Ваша светлость, это моя жена и младшая дочь, миссис Таунсенд и мисс Сара Таунсенд.
– И насколько она меня младше? — с интересом спросила Мария.
– Примерно на пять минут, — ответила ее мать. Теперь она смотрела на Адама с большей симпатией. — Нам так много предстоит обсудить. Давайте присядем, и я велю принести чаю.
Когда все расселись, Мария придвинулась поближе к своей сестре и матери и благодарно взглянула на Адама, когда он сел напротив. Он больше, чем кто-либо другой, мог понять обуревавшие ее чувства.
