Гнедой тоже замедлил шаг, и Тамсин вопросительно взглянула на Уильяма. Он легко и уверенно держался в седле. В одной руке – поводья, другую он положил на бедро. Между их лошадьми было расстояние, не превышающее длину вытянутой руки, и они время от времени касались друг друга то бедром, то коленом.
– Тамсин, – тихо сказал Уильям, – сегодня поздно вечером мне пришло сообщение.
– Я видела, как прибыл гонец. У него в руках был мешок с гербами и повязка на руке. Я поняла, что он приехал по государственным делам. Позже ты говорил об этом со своей матерью, но при мне не стал упоминать о нем. Я подумала, это не мое дело, потому и не стала спрашивать.
– Это твое дело. Я хотел сказать тебе позже, когда мы будем наедине. Я получил письмо от адвоката Гамильтона.
Тамсин с тревогой посмотрела на него.
– Что он сказал?
– Гамильтону не удалось забрать Кэтрин. В суде присяжных рассмотрели его жалобу и обнаружили, что им не стоит напрасно тратить на это дело свое драгоценное время. Они даже отказались вызвать меня для допроса. Их решение было более чем справедливым: ребенок находится в подходящих условиях и останется жить там, где живет сейчас, со своим отцом.
– О, Уилл! – радостно воскликнула Тамсин, поворачиваясь к нему. – Это замечательно! Теперь у Гамильтона нет никаких претензий к тебе.
– Формальных – нет, и это превосходно.
Он улыбнулся, но выглядел опечаленным.
– Как здорово, что малышка останется со своими родными в Рукхоупе!
Внезапно она все поняла, и сердце ее упало. Она знала, что самой ей никогда уже не бывать в Рукхоупе, среди этих милых людей.
– Судьи решили, что о Кэтрин хорошо заботятся, – сказал Уильям. – Адвокат написал мне, что двор одобряет ее положение, поскольку ее отец, как они выразились, «хорошо известен в качестве верного подданного короля Джеймса и ныне вдовствующей королевы».
– А сведения о том, что ты женился, помогли? – спросила она.
– Я никогда никому об этом не рассказывал, – ответил Уильям.
Тамсин уставилась на него.
– Ты никогда не говорил Гамильтону или его адвокату насчет женитьбы?!
Уильям покачал головой.
– Так получилось, что мое положение при дворе, моя репутация решили дело в мою пользу. В Шотландии странные законы. Для того, чтобы тебя признали виновным, достаточно иметь дурную репутацию, и наоборот. Мне повезло, что моя репутация была признана заслуживающей доверия, – он улыбнулся спокойно, с легкой горечью и добавил: – Ирония судьбы.
– Значит, у тебя не было необходимости жениться, – сказала она, ощущая что-то, похожее на грусть.
– Да, не было, – он посмотрел на девушку. – Но тем не менее она сослужила добрую службу. Моя женитьба помогла тебе выйти из затруднительного положения. Я рад этому.
Он снова улыбнулся ей той самой улыбкой, которую она так любила.
– Я счастлива, что для тебя все так хорошо закончилось, – сказала Тамсин едва слышно.
Она искренне радовалась за всех обитателей Рукхоупа и в то же время чувствовала себя за пределами этого круга счастья.
– Адвокат сообщил мне, что Малис затевает новую тяжбу. Теперь он собирается отстаивать права на собственность Кэтрин, которую она унаследовала от матери, – сказал Уильям. – Мой друг, Перрис Максвелл, выступит моим защитником и прояснит вопрос с арендой, с делением собственности и правами на нее. Именно этого Малис и хотел все время – собственности. Я предполагал, что рано или поздно он заявит об этом открыто.
– Я рада, что все так закончилось, – сказала она, думая о том, что могла бы быть более счастлива, сложись все чуть по-другому.
Тамсин посмотрела на луну, подернутую дымкой, на вересковые поляны, на склоны холмов, сверкающие серебром. Она ехала очень медленно, стараясь оттянуть момент их окончательного расставания.
– Тамсин, – позвал Уильям.
Она повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Уильям дернул поводья и, подъехав вплотную к Тамсин, остановил гнедого посреди тропы и лицом к ней.
– Ты хочешь прекратить все это? – спросил он.
Тамсин чуть приподняла подбородок.
– Мы договорились покончить с этим недоразумением, когда освободимся от своих проблем. Что ж, теперь ты свободен.
Еще никогда ей не было так трудно говорить.
– Ты уверена?
Это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Да. – Она не могла смотреть на него. – Ведь это именно то, чего ты хотел.
– А ты? Ты свободна?
Тамсин вздохнула, понимая, что ей никогда уже не быть свободной. Свободной от него, от той силы, которая притягивала ее к нему.
– Я нет, – пробормотала она наконец. – Но если ты хочешь прекратить женитьбу, как мы договаривались, по цыганскому обычаю… мы сделаем это утром. Если ты хочешь, – снова повторила она, даже не пытаясь скрыть своего отчаяния.
Уильям молчал, глядя на холмы. Потом он снял свой шлем, положил его на колени и провел пятерней по взъерошенным волосам.
– Да, как недавно выяснилось, у меня не было необходимости жениться, – сказал он и, немного помолчав, добавил: – Но теперь она есть.
Тамсин уставилась на него.
– Тебе нужно жениться?
– Да, нужно.
– У тебя… у тебя снова проблемы? – недоверчиво спросила она.
Уильям вздохнул и едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
– Я должен сказать тебе об этом прямо?
– Да, – выдохнула она, – скажи прямо.
– Останься со мной, – попросил он.
Ее сердце замерло.
– Остаться? С тобой? Навсегда?
– Да.
Уильям подвел своего гнедого ближе к ее лошади и прижался бедром к ее бедру. Он наклонился к Тамсин.
– Эти две недели я не думал ни о чем другом, – сказал он и, взяв за руки, притянул ее к себе. – Сказать по правде, я думал, что сойду с ума от желания обладать тобой, не имея при этом возможности прикоснуться к тебе.
Тамсин вздохнула, закрыла глаза и через несколько ударов сердца открыла их снова. Но страх был сильнее надежды. Она боялась, что, возможно, неправильно поняла его.
– Это твое вожделение заставляет тебя просить, чтобы я осталась с тобой, – тихо произнесла она.
– По сравнению с тем пожаром, который горит во мне, похоть – всего лишь ничтожный уголек, – сказал Уильям. – Я согласен, в моей жизни были моменты, когда я принимал вожделение за любовь. Но сейчас, прожив с тобой под одной крышей две недели, я начал понимать разницу. – Он притянул ее ближе и коснулся губами ее виска.
– Они очень похожи по своей природе, вожделение и… и любовь, – произнесла Тамсин. – Их легко спутать.
– Да. – Он скользнул губами по ее щеке. – Но только первое – это огонь в теле, а второе – огонь в душе.
Его губы были совсем рядом, так близко, что у Тамсин перехватило дыхание.
– И что же для тебя значу я?
