Повернувшись к Мэри, он увидел, что лицо сестры блестит от слез.
– Роберт, я же знаю, что ты переменился к Эми. Ты любишь Елизавету и никогда не испытаешь ничего подобного ни к какой другой женщине. Я очень боюсь, что ты всю жизнь проживешь с этим чувством.
Дадли криво улыбнулся и подтвердил:
– Ты права. Я люблю ее с детства, но только за эти считаные месяцы понял, насколько глубоко и сильно. Сам не думал, что такое возможно. Я считал себя черствым, привыкшим думать только о себе, и вдруг понял: она для меня – все. Я так люблю ее, что не стану отягчать ей жизнь своими просьбами, вздохами и упреками. Если она выйдет за герцога Арранского или одного из австрийцев, я с радостью возьмусь за устройство свадьбы. Для нее это единственный способ обезопасить свою жизнь.
– Ты отступишься ради ее спокойствия?
– Да, чего бы это мне ни стоило.
– Боже милостивый! Роберт, я и не подозревала, что ты можешь быть таким…
– Каким?
– Таким бескорыстным!
– Спасибо, сестра! – сказал он, пытаясь обратить это в шутку.
– Я серьезно. Не знаю, какой мужчина согласится помогать любимой женщине выйти замуж за другого. – Она помолчала, затем все-таки решилась задать вопрос, вертящийся у нее на языке: – А как ты сам это выдержишь?
– У меня остается сокровище, которое никому не отнять, драгоценнейшая память о прекрасной молодой королеве, любившей меня в первый год своего правления. Она взошла на трон своевольной, неопытной принцессой. Первые месяцы правления вскружили ей голову. Елизавете казалось, что золотое лето растянется на долгие годы и она сможет делать все, что пожелает. Даже выйти замуж за такого, как я. После устройства ее свадьбы я, скорее всего, удалюсь от двора, вернусь домой, к жене, и постараюсь наполнить детскую наследниками и наследницами. Всем своим дочерям я дам одно и то же имя – Елизавета.
– Брат мой… самый любимый! – всхлипывала Мэри, вытирая глаза рукавом.
– Ты мне в этом поможешь? – спросил Роберт, касаясь ее руки.
– Конечно, – прошептала она. – Обязательно сделаю все, что в моих силах.
– В таком случае отправляйся к испанскому послу де Квадра и скажи, что королева нуждается в его помощи по части завершения переговоров с эрцгерцогом.
– Я? К послу? Но я почти не знакома с ним.
– Это не важно. Он достаточно хорошо знает семейство Дадли. – Отправляйся к нему так, будто тебя послал не я, а непосредственно королева. Скажешь ему, что ее величество не отваживается встречаться с ним после лета, когда она стремительно меняла свои замыслы по поводу обоих эрцгерцогов. Объясни, что Елизавета незамедлительно ответит согласием, если он обратится к ней с официальным предложением.
– Это желание самой королевы? – спросила Мэри.
Роберт кивнул и пояснил:
– Елизавета хочет, чтобы все поняли: она не отвергла меня, остается моим другом, продолжает любить меня и тебя. Словом, ее величество желает, чтобы семейство Дадли занялось устройством этого брака.
– Для меня это огромная честь и большая ответственность, – сказала Мэри, радостно зардевшись.
– Королева решила, что подробности устройства ее брака должны остаться внутри нашей семьи. – Роберт улыбнулся. – Меня она принесла в жертву. Ты станешь посланницей. Так исполнится замысел Елизаветы.
– А что станется с тобой, когда она выйдет замуж?
– Она меня не забудет, – уверенно ответил Роберт. – Мы слишком хорошо знаем друг друга и очень уж давно любим, чтобы она повернулась ко мне спиной. Вот увидишь, за верность я буду вознагражден вдвойне, как ею, так и испанцами. Это правильный путь, Мэри. У меня нет ни малейших сомнений. Брак упрочит ее безопасность, а я перестану быть мишенью лживых языков. Если бы только клеветали!.. Я уверен, кое-кому очень хотелось бы видеть меня мертвым. Так что устройство брака жизненно важно не только для Елизаветы, но и для меня.
– Я завтра же отправлюсь к послу, – пообещала Мэри.
– Обязательно скажи ему, что пришла от королевы, по ее повелению.
– Я это помню.
Сесил любил полуночную тишину дворца, когда никто и ничто не отвлекало его и не мешало думать. Он сидел перед пылающим очагом, когда в дверь осторожно постучали. Уильям встал и открыл дверь. Вошедший человек откинул влажный черный капюшон, подошел к огню и протянул к нему озябшие руки.
– Вы не угостите меня бокальчиком вина? – с легким испанским акцентом спросил ночной визитер. – А то от речного тумана у меня все кости ломит. Если уже в сентябре такая сырость, что же будет в середине зимы?
Сесил налил ему вина, подбросил в камин поленьев, пододвинул второй стул и спросил:
– Так лучше?
– Да. Спасибо.
– Интересные, должно быть, новости вы привезли, раз не поленились ехать сюда сырой и холодной ночью, – произнес Сесил, не столько спрашивая, сколько констатируя факт.
– Новость всего одна. Королева сама предложила эрцгерцогу Карлу вступить с ней в брак!
Сесил повел себя так, как и надлежало в подобных случаях.
Он вскинул голову, изобразил неподдельное изумление и уточнил:
– Елизавета сообщила ему об этом?
– Да. Через свою посредницу. Вы знали?
Сесил покачал головой, ничего не сказав. Сведения для него были ценнее денег. В отличие от английских монет, столь заботивших Грэшема, они не делились на полновесные и облегченные. Любое сообщение имело свою ценность.
– Можете назвать имя посредницы? – спросил главный советник.
– Это леди Мэри Сидни. Одна из фрейлин, непосредственно приближенных к королеве.
Сесил кивнул. Похоже, от камешка, брошенного им, начали расходиться круги.
– Леди Мэри явилась с каким-нибудь предложением?
– Она передала пожелание королевы, чтобы эрцгерцог немедленно приехал в Англию. Это должно выглядеть просто как визит вежливости. Затем он сделает ей официальное предложение, и она согласится. Сразу будет составлен брачный договор, и к Рождеству состоится их свадьба.
– Как его светлость отнесся ко всему этому? – Лицо Сесила превратилось в маску.
– Он понял: сейчас или никогда, – без дипломатических цветистостей ответил запоздалый гость. – Королева надеется спасти свою репутацию, пока о ней не стали говорить худшее. По-видимому, ее величество наконец-то повзрослела и начала понимать особенности единовластного королевского правления.
– Господин посол говорил это вслух?
– Он диктовал мне, чтобы я зашифровал послание и отправил королю Филиппу.
– Вы не могли бы показать копию того письма?
– Я не осмелюсь это сделать, – ответил испанец, отсекая дальнейший разговор на эту тему. – Эрцгерцог отнюдь не легкомысленный юноша. Я и так рискую жизнью, рассказывая вам об этом.
