Он сел, смахивая золотистые блестки песка, прилипшего к влажной коже.
Люси нахмурилась, чувствуя себя обделенной, когда он бросил ей свою рубашку, а сам стал натягивать бриджи. Оставив ее одеваться, Морис подошел к кромке берега, омываемой пенистыми волнами, и остановился там. Уперев руки в бедра, он стал пристально вглядываться в даль. «Наверное, думает о своем многострадальном и увечном корабле, скрывающемся за этой бухтой», – ревниво подумала Люси.
Теплый ветерок играл ее волосами.
– Мне хотелось бы, чтобы мы навсегда остались здесь, – тихо промолвила она.
– Чтобы мы могли жить здесь, как Адам и Ева? – Люси показалось, что в его голосе звучала насмешка над ее глупой мечтой. Но, когда он обернулся, она увидела его потемневшие от горечи глаза. – Не забывай, что даже в раю были змеи.
– Ты имеешь в виду адмирала?
Он мрачно кивнул.
– Тенерифе уже перестал быть такой же надежной гаванью для пиратов, как сто лет назад. Только вопрос времени, когда адмирал вернется сюда, и на этот раз не один. До этого меня можно было обвинить только в грабежах и мошенничестве, я имею в виду те поддельные рекомендации, которые я представил, когда нанимался к адмиралу. Теперь же, вынудив меня стрелять в «Аргонавта», он обеспечил мне клеймо предателя, которого будут безжалостно преследовать, как опасного бунтовщика. На этот раз они не оставят меня в покое.
Его подавленность и готовность смириться с предназначенной ему судьбой преступника взволновали Люси. Она мгновенно вскочила.
– Тогда давай отправимся еще куда-нибудь! Туда, где нас не найдут. Если понадобится, на край света.
Морис усмехнулся и печально покачал головой.
– Колумб уже доказал, что земля круглая, дорогая. Так что неважно, как далеко ты заберешься, все равно ты вернешься туда, откуда вышел.
– О Боже! – Внезапная догадка ослепила ее. – Уж не собираешься ли ты вернуть меня в Лондон?
Его угрюмое молчание было достаточно красноречивым ответом.
Люси опустила голову, пораженная в самое сердце.
Сморгнув невольные слезы, она подняла на Мориса насмешливый взгляд.
– А что, хорошая идея! Ты почтительно доставляешь меня прямо к порогу отчего дома. Только вот не знаю, какая смерть меня ожидает: от пинка с крутой лестницы или от копченой селедки, отравленной ядом.
– Я отвезу тебя не к отцу, а к Смиту. Он знает, как защитить тебя. Это человек, которому можно доверять.
Из глаз Люси брызнули слезы, и она отвернулась, чтобы скрыть их. Торопливо смахнув слезы, она сказала:
– Отлично, Морис Клермонт, можете доставить меня в Лондон. В конце концов, не каждый офицер королевского флота такой подлец, как мой… – Она запнулась и на секунду прикрыла глаза, стараясь взять себя в руки. – Как Люсьен Сноу. Я найду порядочного человека, который выслушает мои показания. Я очищу от грязи ваше доброе имя, даже если мне придется добраться до самого лорда верховного адмирала.
Лицо Мориса потемнело. Он бросился к ней и больно стиснул ее руку.
– Ты не сделаешь ничего подобного! Иначе ты можешь оказаться в Ньюгейте, где тебя вынудят согласиться на то, чтобы ты помогла им поймать преступника, подозреваемого в измене правительству. Ты знаешь, как в таких случаях они поступают с женщинами твоего положения?! Правда, если адмирал узнает о твоем намерении до того, как ты попадешься властям, тебе не придется этого бояться. Ведь он уже доказал, на что способен, лишь бы заставить тебя замолчать.
– Тогда что же мне делать, черт возьми? Сидеть дома, пока ты не вернешься за мной?
Он вдруг словно окаменел, и Люси с ужасающей ясностью поняла, что он не обещает даже этого. У нее подогнулись колени, но вместо того, чтобы подхватить ее, он бережно опустил ее на песок и ласково провел рукой по волосам. В этом жесте угадывалась безмерная жалость к ее судьбе.
Если бы Люси в глубине души поверила, что он не любит ее, что он только использовал ее для удовлетворения своего желания, а потом предпочел бесстрастно оттолкнуть, возможно, она стала бы на коленях умолять не покидать ее, приложила бы все силы, чтобы остаться с ним навсегда.
Но она знала, что Морис Клермонт один из тех редких людей, которые не оставляют незаконченным свое дело, чего бы это им ни стоило.
Морис шел вдоль пустынного берега, неотрывно глядя в морскую даль, словно черпал поддержку в его неиссякаемой мощи.
Порывы ледяного ветра вспенивали гребешки волн, превращая Северное море в бурлящий котел. Они налетали на стоящую на носу шхуны Люси, безжалостно теребя полы ее шерстяного бушлата. Но девушка стойко держалась за холодные поручни, предпочитая находиться здесь. В последнее время ей было тяжело оставаться в каюте наедине с печальными воспоминаниями о невозвратной близости с Морисом.
С того памятного дня на Тенерифе она не пролила ни единой слезинки, хотя ее душу терзала невыносимая тоска.
После солнечного неба и теплого голубого моря вблизи Канарских островов угрюмо нависшие облака над холодным стальным морем Северной Атлантики успокаивали растревоженные чувства Люси. Она неподвижно стояла у поручней и, казалось, не замечала ни пронизывающего холода, ни сгущавшихся сумерек, погруженная в свои безрадостные думы.
Морис решил вернуть ее в Лондон, не дожидаясь, пока адмирал пошлет по их следу своих ищеек. Трудолюбивой и дружной команде «Возмездия» понадобилось всего три дня, чтобы привести шхуну в порядок. Они поставили новую мачту, починили порванные паруса, заменили на палубе сгоревшие доски. С глубокой грустью похоронили они старого канонира в песчаной земле безымянного островка, где до него нашли себе могилу множество подобных ему морских бродяг.
Все то время, пока они стояли у Тенерифе, и в прошедшие две недели плавания Морис всячески избегал общения с Люси. Если ему случалось встретиться с ней, он вежливо осведомлялся о ее самочувствии, стараясь при этом не глядеть ей в глаза, и поспешно уходил, ссылаясь на неотложные дела.
Его угрюмое молчаливое настроение передалось всей команде, которая становилась все подавленнее по мере их приближения к Каналу. Не слышно было веселой болтовни Тэма и озорных шуток Кевина. Ритмичные мелодии веселых песенок Аполло сменились заунывными псалмами, в которых пелось о родной земле, напрасно ожидающей возвращения своего блудного сына.
Люси с грустью подумала, что, когда она покинет их, какое-то время они, возможно, поскучают о ней, но скоро забудут.
Уже взошла луна и на шхуне погасили огни при входе в устье Канала, когда у левого борта послышались чьи-то голоса. Удивленная Люси нагнулась под утлегарь[6] и обнаружила за ним возбужденно переговаривающихся Аполло и Мориса, а чуть в стороне от них лениво привалившегося к вантам фок-мачты Кевина.
