— И ты думаешь, что это я?
Беспокойство в его глазах уступило место выражению, присущему раненому, преследуемому человеку и, что особенно больно было видеть, покорившемуся судьбе.
— Когда несколько недель назад я вошла в кабинет, вы что-то спрятали в ящике стола. Я особенно не задумывалась об этом, но… — Она призвала на помощь последние остатки смелости. — Вы имеете доступ ко всем финансовым делам…
— И могу принести больше вреда, чем кто бы то ни было?
Миранда опустила голову.
— Я не хочу этому верить. Вы честный, добрый человек, но я не смогу оставаться сама собой, если не буду одновременно стоять на стороне миссис Ферчайлд.
Он протянул руку и погладил ее по щеке.
— И чему же ты веришь, Миранда?
— Что тот случай не имеет никакого отношения к ранчо или мои глаза ввели меня в заблуждение.
Он внимательно вглядывался в ее лицо.
— Нет, твои глаза видят хорошо. — Он вернулся к столу, открыл ключом ящик и вытащил лист бумаги, спрятанный под бухгалтерскими книгами.
Сердце Миранды бешено стучало, когда он вернулся и подал ей эту бумагу. Она взяла ее дрожащей рукой. Ее умение читать все еще было далеко от совершенства, и ей понадобилось несколько минут, чтобы прочесть и понять, что там написано. Когда она закончила чтение, по ее лицу текли безудержные слезы.
Это была поэма о любви. Посвященная ей, выражающая все то, что им еще предстояло сказать друг другу.
— Я и не мечтала… — Губы ее дрожали, все тело содрогалось от сдерживаемых чувств. Она молчаливо молила простить ее.
— Я не был уверен, что ты готова меня выслушать, — тихо сказал он. — Мы говорили о будущем, но у меня не хватало смелости рассказать, какие чувства я испытываю к тебе.
Ее голова склонилась, она осторожно поглаживала бумагу со столь прекрасно написанными Словами.
— Я должна была верить в вас.
— Меня легко заподозрить в предательстве.
— Но не тем, кто вас любит.
Неожиданно наступило напряженное молчание.
— Повтори еще раз, что ты сказала.
— Я люблю тебя. С того самого момента, как ты здесь появился. Ты так отличался от всех знакомых мне мужчин. Мое сердце прыгало в груди от одного твоего вида, когда ты находился со мной в одной комнате. До этого я считала, что привыкла к мысли об одинокой жизни… — Она храбро посмотрела ему в глаза. — Но я думаю, что теперь вряд ли смогу опять остаться одна.
— А я думаю, что настало время для откровенного разговора. Я люблю вас, Миранда Абернети. Вашу колкость и упрямство. — Его черные глаза горели решительностью. — Вы согласны выйти за меня замуж? Рожать мне детей? Разделить со мной мою сомнительную репутацию?
— Да, Камерон, я согласна. — Эти слова она произнесла со всхлипом и тут же очутилась в его объятиях.
Свет керосиновой лампы мигал, освещая их обоих. Сипловатым, намеренно заниженным голосом он медленно спросил ее:
— Мне показалось, что ты заперла за собой дверь на ключ?
Она кивнула головой, прижатой к его груди, и он потянулся, чтобы загасить лампу.
— Это хорошо. Я полагаю, мы не хотим, чтобы кто-нибудь помешал нам.
В ответ, когда комната погрузилась в темноту, она наградила его поцелуем.
Джем Мак-Интайр без остановки проскакала земли, лежащие между ее ранчо и ранчо Абигейль, и, не жалея лошади, помчалась дальше, к цели своей поездки.
Абигейль стояла около загона, разговаривая с Бойдом, и вдруг заметила свою подругу, скачущую к ним бешеным аллюром.
— Ну, это, конечно, Джем.
— Вряд ли она стала бы загонять лошадь без причины. Очевидно, что-то не так.
Спрыгнув с коня, Джем, разглядев Абигейль и Бойда, выпалила:
— Беда!
— Мы догадались, — ответил Бойд.
— Из Денвера идет специальный поезд, — начала Джем, всем своим видом показывая, что предпочла бы не продолжать. — С людьми, лошадьми, боеприпасами и стрихнином.
Бойд и Абигейль одновременно вздохнули, не веря сказанному. Кто бы ни стоял во главе этого демарша, он означал переход к решительным действиям, которые сводились к изгнанию их с этой земли.
— Тебе известно, кто за этим стоит? — спросила Абигейль, понимая, как необходимо им это знать, и в то же время не желая слышать имени этого человека.
Но Джем покачала головой.
— Все, что нам известно, исходит от друга Риза, работающего на товарной станции в Денвере. Он узнал о поезде и о том, куда он направляется, и послал нам телеграмму, полагая, что это несет с собой беду.
— Чертовски прямолинейно, — пробормотал Бойд.
— Вероятно, вначале они попытаются снести все наши изгороди по границам, — продолжала Джем. — Затем угонят весь скот, прорвутся сюда и быстро скроются.
Абигейль безнадежно посмотрела на Бойда. Все становилось чрезвычайно опасным. Она не могла рисковать жизнями людей.
— Мы устроим ловушки, — сказал Бойд, обращаясь к Джем. — Установим бомбы так, что, когда начнут снимать ограду, бомбы взорвутся.
— Но для этого потребуется несколько сотен бомб! — возразила Джем.
— Совсем нет. Мы пустим слух, что заминировали все участки ограды, а на самом деле установим несколько десятков бомб для острастки. Потом сами взорвем несколько штук, чтобы взрывы были всем хорошо видны. Это заставит тех, кто будет сносить ограду, воздержаться от своих намерений.
— А если потом они все равно захватят Трипл-Кросс? — спросила Абигейль.
Бойд повернулся к ней. Любовь и решительность светились в его темно-синих глазах.
— Теперь у нас не остается другого выхода, Абби. Поезд все равно придет сюда.
— Может быть, нам сдаться?
— Кому? — спросил он в недоумении, решив выиграть эту битву ради нее, ради них обоих.
— Может быть, послать телеграмму другу Риза? — предложила Абигейль в отчаянии. Она не хотела расставаться с Трипл-Кросс, но не хотела также, чтобы из-за нее гибли люди.
Джем посмотрела на них.
— Завтра я поеду в город и попробую что-нибудь выяснить. — Взобравшись на коня, она внимательно взглянула на подругу. — Но не ошибись, Абигейль, — ошибку уже нельзя будет исправить. — Развернув коня, она послала его в галоп и быстро исчезла из виду.
— Ты действительно хочешь сдаться? — спросил Бойд, рассматривая тени под ее глазами.
— Конечно, нет. Я хочу сохранить ранчо для маленького Майкла. Я хочу, чтобы смерть его отца оказалась не напрасной. — Она остановилась, вглядываясь в огромные горы, нависающие над ними. — И, Боже помоги мне, я хочу тебя. И понимаю, что этого не будет.
Он попытался привлечь ее к себе, но она умоляюще подняла руки.
