Проходя мимо собора, я увидел моего друга сыщика: он разговаривал с каким-то стариком и сделал вид, что не заметил меня; поняв из этого, что я ему помешаю, я медленно пошел по той самой тропинке, по которой мы шли накануне, по которой когда-то шел в рощу человек, не зная, что его там поджидает смерть.
Не успел я пройти и полумили, как меня догнал сыщик.
— Я вас не признал, — сказал он, — потому что боялся, что, увидев вас, старик перестанет говорить, и я, может быть, лишусь важных сведений.
— Он вам много рассказал?
— Нет, не очень; он был в числе свидетелей, призванных в суд; он подробно рассказал мне, какого вида были цепочка и часы мистера Дунбара. По его словам, часы эти, должно быть, открывались каким-нибудь особенным способом, потому что он долго возился, прежде чем их открыть. Он, должно быть, был ужасно неловок в тот день, — прибавил сыщик, — ничего не мог сразу открыть, ни шкатулки, ни часов.
— Вы думаете, что он был так неловок от смущения, овладевшего им после страшного преступления?
— Вы хорошо угадываете, мистер Остин; из вас бы вышел славный сыщик, — улыбнулся мистер Картер.
В его тоне было столько иронии, что я не понял, серьезно ли он говорил мне этот комплимент или в насмешку.
— Я вам скажу, что я думаю, — сказал он, останавливаясь. — Мне кажется, я понимаю, почему убитого раздели догола, почему исчезло его платье.
Я попросил его объяснить, но он не отвечал.
— Подождите и увидите. Если я прав, то все это вскоре откроется; если же я ошибаюсь, то сохраню свои мысли втайне. Я — человек бывалый и не люблю сознаваться в ошибках.
После этого я не сказал ни слова. Исчезновение платья убитого всегда казалось мне единственным фактом, не согласовавшимся с мыслью о преступности Генри Дунбара. Что человек, проливающий кровь ближнего из корыстных мотивов, раздел бы его догола и унес бы с собой даже его платье, было очень вероятным; но совершенно невозможно, чтобы это сделал миллионер Генри Дунбар.
Работники с необходимыми инструментами уже дожидались нас. Мистер Картер назвал свое имя полицейскому инспектору, который объявил, что ни в коем случае не будет мешать его работам, хотя бы он даже вздумал подкапываться под собор; но все же, для успокоения совести, он послал одного полисмена наблюдать за работами.
Нет никакой надобности описывать подробно все мелкие обстоятельства этого рокового дня; скажу только, что я ходил по берегу взад и вперед от полудня до заката солнца. Я несколько раз хотел уйти, но не решался, надеясь, что вот-вот поиски мистера Картера увенчаются успехом. Часы шли за часами, и стук железных лопат о каменистый грунт все раздавался в моих ушах; множество всяких вещей было найдено на дне и выброшено на берег: тут виднелись и полусгнившие трупы собак и кошек, и старые стоптанные башмаки, и всякая другая дрянь. Но сыщик не терял надежды.
— Я десять раз обшарю все дно, все малейшие его расселины, прежде чем брошу это дело, — сказал он в сумерках, выходя на минуту из воды, чтобы выпить стакан водки.
Когда стемнело, зажгли несколько факелов, которые мистер Картер велел приготовить заранее, и продолжали работу при их мерцающем свете. Я по-прежнему ходил взад и вперед под деревьями, и вдруг, когда я зашел всего дальше, мне показалось между деревьями что-то движущееся, что-то похожее на фигуру, которую я видел накануне напротив почтамта.
Я побежал к тому месту, где мерещилась мне эта фигура, но она поспешно начала удаляться и исчезла совершенно. Мне показалось, что я слышал даже шорох женского платья. Но я, конечно, не поверил ни своим глазам, ни своим ушам, а снова приписал это расстройству своих нервов.
Когда я уже совсем изнемогал от усталости физической и душевной, ко мне подбежал мистер Картер.
— Нашли, — кричал он. — Нашли! Мы нашли платье убитого человека; оно брошено было в самую глубокую расселину, и крысы поели большую часть его; но, с Божьей помощью, мы найдем то, что ищем. Я не часто хожу в церковь, но верю, что провидение следит за злыми, порочными людьми и ловит самого умнейшего из них в ту минуту, когда он всего менее ожидает.
Я никогда не видывал мистера Картера таким взволнованным; лицо его горело, ноздри раздувались. Я последовал за ним к тому месту, где полисмен с двумя работниками, которые выкачивали воду, стояли около какой-то грязной, мокрой массы.
Это был узел с платьем, покрытый грязью, илом, водяными растениями; мистер Картер стал на колени подле него, а полисмен приблизил зажженный факел.
— Это, без всякого сомнения, чье-то платье, — сказал сыщик. — Это, должно быть, именно то, что мы ищем, или я очень ошибаюсь. Нет ли у кого-нибудь корзинки?
Корзинка нашлась у мальчика, который приносил пиво рабочим. Мистер Картер бросил в нее узел и взял ее за ручку.
— Так вы не намерены рассматривать все это здесь? — сказал полисмен с видом разочарования.
— Нет, я отнесу это в отель; там будет удобнее разбирать. Вы можете идти со мной, если желаете.
Мистер Картер расплатился с рабочими и, должно быть, щедро, потому что они были очень довольны. Я дал ему денег на все подобные издержки, потому что хорошо знал, что в таком деле каждый незначительный шаг дорого стоит.
Мы пошли домой так скоро, как позволили нам дождь, темнота и скользкая дорога. Полисмен сопровождал нас. Мистер Картер посвистывал вполголоса, поддерживая обеими руками корзинку, из которой струилась грязная вода.
Я все еще не понимал причины его веселости, причины, почему он приписывал такую важность находке платья убитого.
Было восемь часов, когда мы все трое — сыщик, винчестерский полисмен и я — вошли в отель Георга. В нашем номере стол был накрыт и слуга с нетерпением ожидал нашего прихода. Но, к великому его удивлению, мистер Картер тотчас выпроводил его из комнаты.
— У меня есть дельце с этим господином, — сказал он, указывая пальцем на полисмена. — Я позвоню, когда захочу обедать.
Слуга вытаращил глаза на сыщика и нехотя вышел из комнаты.
— Теперь, — сказал мистер Картер, — мы рассмотрим узел.
Он оттолкнул обеденный стол и пододвинул другой поменьше; потом он выбежал из комнаты и возвратился через несколько минут, неся все полотенца, которые смог найти в своей и моей спальнях. Он разостлал эти полотенца на столе и вынул из корзинки грязный, мокрый узел.
— Подайте сюда обе свечки, — сказал он полисмену, усаживаясь за стол. Он принялся за работу; с правой стороны светил ему полисмен, а с левой поместился я.
Мистер Картер осторожно, бережно стал развязывать узел, словно имел дело с живым существом. Прилипшие к узлу водяные растения так переплелись с изорванной материей, что их трудно было отделить друг от друга.
