— Баррикады еще не разобраны, — пытался разубедить ее Беркен. — Мы не уверены, что госпожа герцогиня сможет проехать к Сент-Антуанским воротам.
— Я намерена переехать Сену сначала по Новому мосту, потом по Шаранто некому. Этот путь длиннее, но безопаснее. Левый берег не столь оживлен, как правый! Велите Грегуару подавать карету.
— Но ведь город еще не обрел полного спокойствия…
— Не будьте таким трусливым, Беркен! Я уверена, если мы выберемся из нашего квартала, все будет хорошо.
Предположения Сильви оправдались. На большом мосту, средоточии жизни парижан, было лишь чуть оживленнее, чем в обычные дни, и было ясно. что ехать им будет спокойнее, когда они отъедут от Пале-Рояля, который теперь охраняли два вооруженных до зубов полка легкой кавалерии.
Стояла великолепная погода. Ночной дождь освежил воздух, невыносимо душный в последние жаркие дни. Переезжая реку, Сильви обратила внимание, что она опустела. В ночь восстания Сену вверх и вниз по течению от Сите перегородили цепями, словно в средние века, и у этих постов дежурили стражники.
Однако, выехав на набережную у ворот Сен-Бернар, они наткнулись на большое скопление возбужденных людей, которые вскоре обступили карету, заставив ее остановиться. Подобного положения Грегуар выносить не мог. Сначала он без малейшего толка кричал: «Берегись!», потом стал вопить: «Дорогу! Эй вы, дайте дорогу!» Казалось, в толпе никто не слышал его. Люди смеялись и кричали: «Виват!» Сильви высунулась из окошка и заметила на берегу лошадей, которых держали под уздцы, но разглядеть, что происходит на воде, не смогла: слишком много народу столпилось на берегу. Она протянула руку и коснулась высокого чепца рыночной торговки. Многие торговки единодушно решили в этот день не работать. В толпе также было немало проституток и невзрачных простолюдинок. С женщинами были привычные их спутники — грузчики, перевозчики, зеленщики.
— Нельзя ли нам проехать? — громко спросила Сильви.
— Куда это вам не терпится? — рассмеялась женщина, обернувшись к Сильви.
— Домой, в Конфлан! Во всяком случае, какое вам до этого дело?
Тон был резким, но женщина не рассердилась, а засмеялась еще громче.
— В Конфлане вы такого не увидите, красотка моя! Полюбуйтесь зрелищем! Поверьте, оно того стоит…
— Но что здесь происходит?
— Его светлость герцог де Бофор купается со своими людьми. А мужчины, сложенного лучше, чем °н, и не найдешь. Встаньте на подножку и сами все увидите! Право слово, не пожалеете!
Сильви, невольно вздрогнув, словно при приближении опасности, последовала совету торговки, но была вынуждена придержать рукой черную бархатную шляпу с широкими полями, которая сидела на ней, с задорным изяществом. И Сильви действительно увидела нечто! В прозрачной воде барахталось с десяток мужчин; они плавали или, словно мальчишки, делая вид, будто дерутся, осыпали друг друга брызгами к великой радости зрителей. Она сразу узнала Франсуа по росту и длинным белокурым волосам. Он стоял по пояс в воде и хохотал над дурачествами друзей. Вдруг послышался его крик:
— Довольно, господа! Пора ехать.
Он пошел на берег, и неистовство толпы достигло апогея. Франсуа был голый, и, поскольку он шел под лучами утреннего солнца, бесстыдный и смеющийся, словно божество, выходящее из вод морских, Сильви, у которой перехватило дыхание, подумала, что она не видела в жизни ничего прекраснее этого стройного тела. Мужчины выражали свой восторг в смачных выражениях и грубых шутках, женщины падали к его ногам, которые они гладили, благословляя мать Франсуа, родившую такого красавца сына. Одна из них, красивая девушка, более смелая, чем другие, обняла Франсуа за шею и припала к его губам долгим поцелуем; смелости ей придавали сильные руки Франсуа, которыми он обхватил ее за ягодицы, тесно прижимая к себе.
Этого Сильви вынести не могла.
— Грегуар! — крикнула она, снова садясь в карету. — Немедленно едем отсюда!
Слова ее имели невероятное последствие. Все было так, словно она совершила святотатство. Пробудившись от экстаза, все эти люди набросились на нее с криками ненависти; кучер Грегуар поднял кнут, приготовившись к любым неожиданностям.
— Что она тут делает? Не пускать ее! Это шпионка Мазарини! Ну да, она мазаринка… Бросьте ее в Сену!
И раздался возглас, который в ближайшие месяцы будет звучать так часто:
— Смерть мазаринке!
Но Бофор это услышал. Оттолкнув девку, повисшую на нем, и поняв, что происходит, он бросился вперед и увидел Сильви, которую, несмотря на усилия Грегуара и двух лакеев, уже пытались вытащить из кареты. Франсуа, выхватив из рук Гансевиля полотенце, обвязал его вокруг бедер и побежал к карете, прокладывая себе путь плечами и кулаками; он вырвал Сильви из рук разъяренных людей, втолкнул в карету и, вспрыгнув на сиденье, закричал:
— Все назад! Она наш друг. Кто ее тронет, будет иметь дело со мной!
— Э, да мы не знали! — проворчал один из заводил. — Зато мы знаем, что у Мазарини везде шпионы.
— В это трудно поверить, если весь народ восстал против него! Эту даму зовут герцогиня де Фон-сом. Постарайтесь запомнить это имя. А теперь откроите эти чертовы ворота Сен-Бернар и пропустите Нас!
Встав на сиденье подобно древнеримскому вонице, Франсуа щелкнул кнутом, выхваченным у «служивого от страха Грегуара, и бросил лошадей с места в карьер. Люди едва успели распахнуть тяжелые ворота, из которых Франсуа выехал с диким криком. Вслед за каретой устремился Гансевиль: он вез одежду своего господина и держал под уздцы его коня. Монахи аббатства Сен-Виктор, мимо которых вихрем пронесся Франсуа, так и не смогли понять, кто был этот почти голый человек, на дьявольской скорости гнавший карету, — архангел Михаил собственной персоной или сам дьявол.
Через несколько минут Грегуар, пришедший в себя, осмелел до такой степени, что попросил нежданного спасителя ехать медленнее, воспользовавшись тем предлогом, будто «госпожу герцогиню трясет, как сливы в корзинке».
— Она и не такое видела! — расхохотался в ответ Франсуа.
— Может быть, но я посмею предложить монсеньору соблаговолить остановиться, хотя бы для того, чтобы он мог одеться. Боюсь, это произведет странное впечатление на соседей!
— Если хочешь, чтоб я оделся, одолжи мне свой наряд, милейший!
— По-моему, в этом нет нужды. За нами скачет конюший вашей светлости.
Карета остановилась. Франсуа спрыгнул на землю, подошел к Гансевилю и взял у него свою одежду; потом он вернулся к Сильви, которая ему улыбалась.
— Теперь, когда я выгляжу пристойно, — сказал он, целуя ей руку, — не разрешите ли вы мне проводить вас в Конфлан? По-моему, я вполне заслужил это.
