Герик, подняв руки, что-то коротко проговорил на своем языке, и все викинги повторили за ним его слова. Даже Ролло, от руки которого и пали эти норманны. Во всем этом обряде была некая мрачная торжественность, но когда пылающий плот исчез за излучиной, все словно позабыли о нем и стали, болтая и смеясь, шумно собираться в дорогу. Ролло отдали одного из коней павших норманнов, Эмме Герик подвел другого, с улыбкой придержав стремя, когда она садилась верхом. Девушка поблагодарила его кивком, но тут же вздрогнула, ощутив, как Герик провел ладонью по ее обнажившейся из-под рваного платья ноге. Она рванула повод так, что лошадь под ней заплясала и пришлось сдерживать ее.
– Достаточно ли навыка у твоей будущей родственницы, Ролло, чтобы справиться с конем? – вкрадчиво спросил Герик, не сводя с девушки глаз. – Возможно, ей было бы лучше ехать в седле впереди меня.
Эмма растерянно взглянула на Ролло.
– Достаточно, – сухо бросил он, следя за тем, как Герик, чему-то улыбаясь, надевает шлем и садится в седло.
Отряд двинулся крупной рысью вдоль реки, потом вброд пересек ее русло. Миновав заросли, норманны оказались на широкой равнине и здесь пустили коней в галоп. Местность вокруг была по-прежнему дикая и пустынная. Дорога, по которой они следовали, то взбегала на пологие холмы, то спускалась в лощины. Слева тянулась болотистая низина. Порой они миновали заброшенные пахотные поля, где еще видны были следы плуга, но терновник и колючий дрок уже стояли там такой плотной стеной, что кони едва пробирались через нее.
Время от времени показывались оставленные жителями селения. Ветер носил по земле клочья трухлявой соломы с ветхих крыш, слепые оконца покинутых хижин мертво смотрели на проезжающих, в канавах попадались выбеленные солнцем черепа. И вновь в низинах блестела вода болот и шелестели серебром листьев старые тополя, высились возведенные на заре христианства кресты, да древние менгиры[91] укрывались среди дрока и терновника.
На склоне холма они видели пасущихся туров, но, не замедляя бега коней, проследовали мимо. Зато табун одичавших лохматых лошадей явно привлек внимание викингов. Они сдержали своих разгоряченных коней и долго наблюдали за яростным боем двух жеребцов, крича и пересмеиваясь. Эмма не могла знать, что на их родине конные бои – одно из излюбленнейших зрелищ, и сейчас северяне получали огромное удовольствие, пытаясь даже делать ставки на того или другого коня.
Эмме эта остановка дала возможность перевести дух и поудобнее устроиться в непривычном седле с высокой лукой. От неудобного положения у нее затекли ноги, ныла спина, но викинги не обращали на нее ни малейшего внимания, за исключением Герика, но девушка боялась показать тому, что ей плохо, чтобы ненароком не оказаться у него в руках. Ролло, увлеченный зрелищем, казалось, окончательно забыл о ее существовании.
– Почему ты не ловишь этих прекрасных коней? – спросил он Герика, когда они вновь тронулись в путь. Теперь они ехали легкой рысью, дабы дать передышку лошадям, к тому же от Герика не укрылось, что рыжая девушка непривычна к долгим переходам верхом.
– Представь на минуту, что оказался на спине одного из них, – ответил тот. – А разве ты у себя в Нормандии не разводишь таких же дикарей?
– Не совсем так, – ответил Ролло. – За ними наблюдают специальные конюхи, отлавливают самых статных и скрещивают с подходящими кобылами. Мои люди ездят на отборных конях.
– То-то ты оказался пешим в моих владениях, – хмыкнул Герик.
– Я ведь уже сказал, что вынужден был пуститься в путь, когда моих воинов перебили люди Фулька Анжуйского. Их было во много раз больше, чем нас, и меня не было с ними в то время, когда явились франки.
– Как же! – вновь ухмыльнулся Герик. – Думается мне, что ты просто испугался быть убитым вместе со всеми, о, левша Ролло Нормандский!
Ролло бросил на Герика сумрачный взгляд.
– Никто не может упрекнуть меня в трусости, Герик Дан. К тому же тот, кто не страшится по-глупому сложить голову, не слишком опасен для своих врагов.
– Но уж во всяком случае не бежать от Фулька вместе с красоткой! Я столько раз бил рыжего анжуйца, что мне просто смешно слышать, что знаменитый Ролло так и не рискнул скрестить с его воинами меч. Похоже, что удача отвернулась от тебя, когда ты решил посягнуть на земли, которые я облюбовал для себя.
– Не так уж и крепка твоя власть в этих краях, Герик, коль они лежат в таком запустении, а сам ты не решаешься ехать без сильного отряда. Другие норманны беспрепятственно шныряют здесь на своих ладьях, а Роберт Нейстрийский пересекает их со своим войском так спокойно, словно гуляет под стенами Парижа.
– Клянусь Мльниром, ты ни о чем не ведаешь, Ролло! Я сам позволил Роберту пройти через эти земли в Бретань в обмен на то, что он разрешил мне провезти через Нейстрию выкуп, который мне заплатил Орлеан.
На какое-то время воцарилось молчание. Герик оглянулся, послав из-под стального наличия улыбку ехавшей следом Эмме. Ролло заметил ее, но, казалось, его это не тронуло.
– Зачем Роберту понадобилась Бретань? – равнодушно спросил он.
Герик повел плечами, почесал под мышкой.
– Там наконец-то подох старый пес герцог Алейн, которого бретонцы именовали Великим. Герцог Корнуайский Гурмгайлон пожелал взять власть в свои руки и пригласил Роберта Нейстрийского, чтобы заключить с ним соглашение, обещает принести ему за это присягу на верность.
– А он не глуп, этот Гурмгайлон, если обратился к Роберту, а не к Карлу Каролингу, – заметил Ролло, наблюдая, как Герик вновь ловит взглядом Эмму. – Не собьемся ли мы с пути, датчанин? Что-то ты вовсе не следишь за дорогой.
Герик усмехнулся и пришпорил коня.
Они ехали целый день, делая небольшие остановки, чтобы накормить лошадей. Ролло был мрачен. Они все более удалялись от его владений в глубь Бретани, но он был теперь всего лишь пленником и вынужден был подчиняться. Герик в пути казался настроенным миролюбиво, шутил, вел с Ролло долгие разговоры, выкладывая последние новости. Но Ролло ни на миг не забывал о прозвище, каким сами викинги наградили датского ярла, и о том, что он славился своими безумными вспышками слепого гнева. В бою Герик становился подобным бер-серкам, но иной раз священный гнев мог охватить его без всякой видимой причины, и тогда воин превращался в безумца, сеющего вокруг себя смерть. Не пришлось Ролло по вкусу и то, какое внимание уделял Герик пленной девушке. Он твердил себе, что, в сущности, ему безразлично, если датчанин решит потешиться с ней, но он знал, в какое отчаянное состояние впадает эта рыжая, едва ее касается мужчина. В лучшем случае теряет сознание. Герика такой пустяк не остановит. Хуже будет, если девушка ему воспротивится, и датский викинг изрубит ее в куски. Что тогда он скажет Атли? Ролло не оставалось ничего другого, как молить богов, чтобы Герик умерил свой пыл или чтобы его образумил его отец Гвармунд, к которому, как сказал датчанин, они сейчас и направляются.
